Нужна ли была реформа патриарха Никона?

На этот вопрос можно было бы сразу ответить отрицательно, сославшись на ее последствия: около трети не самых плохих русских людей не приняли ее, за что были преследуемы.  Разве это не ослабляло и Церковь и государство? Могут сказать в защиту реформы, что она исправила серьезные дефекты и те, кто не принял ее – невежды. Патриарх Иоаким, например, в своей книге “Жезл правления” писал, что двоение аллилуйи богомерзко и противно православной вере, что якобы в ее двоении прославляются только два Лица Святой Троицы. Как относиться к этим и подобным высказываниям? Ответ очень простой: так, как относится к ним Православная Церковь, выражая это соборно. Еще в 1885 году съезд православных миссионеров  в Казани заявил, что отдельные православные апологеты против старообрядчества допускали резко отрицательные отзывы о двуперстии и прочем, которые Церковь признала собственностью самих писателей, но сама их не разделяла и не подтверждала.

Полемисты в порыве ревности называли двуперстие “латинством”, адовыми вратами и т.д. Но Церковь не предавала порицанию и осуждению сами старые обряды, не находит их по существу и подлинному смыслу противными Православию. Эта позиция была авторизированна Поместными Соборами 1917-18 и 1971 гг. Казалось бы, ужасные клятвы сняты, и все точки расставлены - зачем же тогда сеять сомнения и оспаривать очевидное? Собор 1971 г. признал эти нелепые клятвы “яко не бывшие”, а получается, что сами эти решения для многих из духовенства и тем более мирян практически неизвестны, являются  “яко не бывшие”. Если бы это было не так, то вряд ли бы имел место быть такой прецедент: недавно в храме Христа Спасителя средних лет прихожанка набросилась буквально с кулаками на члена нашей общины, пожилую женщину, перекрестившуюся двуперстно, обвиняя ее в ереси. Могут возразить, что благодаря реформе были устранены какие-то серьезные дефекты. Какие именно? Двадцать лет служу по старому обряду, но что-то не замечал таковых. Вряд ли к серьезным дефектам можно отнести то, что в тексте диаконского возглашения “Спаси Боже, люди Своя” святители Афанасий и Кирилл названы Александрскими, а в тексте молитвы священника “Владыко, Многомилостиве …” – Александрийскими. А вот в книгах “исправленных” счет дефектов разной степени серьезности идет на многие десятки (см. например, книги Б.П. Кутузова на эту тему). Тем не менее, реформа, а лучше сказать, книжная исправа, имела право на проведение. Так было до Никона неоднократно. Ревнители благочестия, в принципе, не отрицали возможность улучшения содержания книг. Весь вопрос в том, что исправлять и как исправлять. Ранее проводимые исправы не вызывали таких потрясений, какие произошли при патриархе Никоне. Наш знаменитый церковный историк, митрополит Макарий (Булгаков) считал, что причина раскола не в самом факте книжных исправлений, а в характере этих исправлений. То, что нужды в реформе в таком виде, как она была при патриархе Никоне не было, говорит тот факт, что в Древней Церкви имело место обрядовое разнообразие и это не было причиной разделений. Св. Григорий Двоеслов говорил: “При единстве веры нисколько не вредит Святой Церкви различный обряд”. Никон же смотрел на обряд как на равный догмату и считал виновниками в новшествах не современных ему греков, а русских. Он писал патриарху Паисию, что существующие разности растлевают нашу веру, а о прежних печатных наших книгах отзывался, как о книгах, наполненных ересями. Патриарх Никон произнес проклятие на двуперстие на Соборе 1656 года, поэтому маловероятно, чтобы он говорил Неронову, будто бы обои  и старые и новые книги хороши, добры, все равно по каким служить. Возникает вопрос: а почему он не обратился с такими словами ко всем официально?

Это либо собственное показание Неронова, либо простая любезность к патриарху с целью примирения. Не мог Никон одно и то же назвать и черным и белым.

Таким образом, с точки зрения патриарха Никона, исправления были совершенно  необходимы. На самом деле никакой необходимости в них не было. Некоторые расхождения с греками не препятствовали нам быть вполне православными. Интересно, что у греков в чине священнического погребения в начале ХХ века употреблялась двойная аллилуйя (не знаю, как сейчас). Интересен ответ патриарха Паисия: “Одно дело – еретики, не согласные с догматами, а другое – различие в обрядах, не затрагивающих существа веры ”. В 1915 г. в Киеве вышла книга Белоликова “Историко-критический обзор существующих мнений о расколе”.   “Ни одной еретической мысли в дониконовских книгах не  было ” – пишет этот исследователь. По его мнению, причиной раскола является не обида трех-четырех известных протопопов, как считал, например, митрополит Макарий (Булгаков), а убеждение русских людей того времени, что благочестие у греков повреждено.  В патриархе Никоне произошел переворот в представлении о позднейших греках, чему особенно способствовали патриарх Паисий и киевские ученые и среди них особенно монах Епифаний (Славинецкий). К 1652 г., когда Никон стал патриархом, он окончательно утвердился в этом взгляде. И это несмотря на то, что греки дважды заключали унию с латинянами (Лионская в  1274 г. и Флорентийская в 1439 г.), обучались на Западе и печатали книги в тамошних типографиях. Приблизительно в середине XVI века троеперстие было признано у них обязательным, между тем как в Х веке, когда крестилась Русь, на всем Востоке было двуперстие. О древности двуперстия свидетельствуют епископ Порфирий (Успенский), архиепископ Филарет (Гумилевский), историки Каптерев и Голубинский и др. Профессор Каптерев писал: “Двуперстие не есть выдумка московских книжников, не есть обычай армянский или латинский, но обычай древний, православный, несомненно, существовавший и в Греческой Церкви, но затем ею оставленный ”. Ему возражал профессор Субботин: “Двуперстие – новосочиненный в половине XV века московскими книжниками обычай”. Каптерев в ответ на это: “Но оно встречается и в Киевской Руси, и у сербов и у греков в XI-XII веках. Двуперстие имело господствующее значение  на Руси со времени св. Владимира и до патриарха Никона”. Если встать на позицию Субботина, то возникает вопрос: как мог Стоглавый Собор, вопреки всей русской старине, узаконить новосочиненные, появившиеся недавно, так сказать, на глазах, обычаи? Не могли отцы Собора быть настолько невежественными, чтобы не отличить древний, всеобщий обряд от новосочиненного. Иначе получается какое-то удивительное помрачение: как могли все отказаться от древнего троеперстия из-за чтения нескольких книг, напечатанных при патриархе Иосифе? Если при патриархе Никоне был раскол, главным образом из-за перемены перстосложения, то почему тогда нет? Денисов в “Поморских ответах” указывает на следующие свидетельства о двуперстии: Корсунский крест, две Корсунские иконы – всего 87 изображений на иконах.  Одиннадцать свидетельств от книг: прп. Петра Дамаскина, Никифора Палеолога, св. Мелетия, блаж. Феодорита, Большой катехизис, Книга о правой вере (1649 г.). Преподобный Максим Грек называет двуперстие апостольским преданием. Мощи преподобных Иосифа Многоболезненного и Ильи Муромца.

Каптерев подчеркивает особо негативную роль в  происшедшей трагедии Восточных иерархов. В статье “О церковно-обрядовых реформах патриарха Никона” (журнал “Богословский вестник” за 1908 – 09 гг.) он писал: «Без всяких предварительных изысканий, без всякого уважения к исторической правде, восточные иерархи-милостынесобиратели, совершенно голословно и бездоказательно, вопреки истинному духу и пониманию церковию учения Христа, первые провозгласили у нас изначальное русское двоеперстие в крестном знамении армянским еретическим перстосложением, и первые произнесли анафему на всех держащихся двоеперстия.Очевидно,  пришельцы имели в виду только выслужиться перед всемогущим московским патриархом, только заработать себе возможно щедрую милостыню, а как, какой ценой – они над этим не задумывались». Исправлял Никон отнюдь не по старым греческим и славянским рукописям, а, по словам Каптерева, “по тогдашним греческим “книгам”, и, что в действительности он изменял “древние православные греческие обряды, принятые русскими  от древних греков и русскими неизменно сохранившимися, тогда как позднейшие греки заменили свои обряды, и явилось с течением времени несогласие”. “Следовательно, - заключает Каптерев, - Никон своими реформами не восстанавливал старый, греческий обряд, как он думал и воображал, но только заменял новогреческим обрядом старогреческий, сохранившийся у русских”.  И еще: “Что слишком поспешная и крутая ломка русского церковного обряда не вынуждалась какой-либо действительною, насущною потребностью и необходимостью тогдашней нашей церковной жизни, это понятно само собой”.

Вывод напрашивается следующий: необходимо вернуться к старопечатным, дореформенным текстам, что явилось бы восстановлением справедливости и устранило бы важное препятствие на пути уврачевания печального церковного разделения.