В прошлом году на Преображенке на Пасху вечером был у поморцев, в этом решил побывать у федосеевцев. Надвратный храм после реставрации радует глаз. На площадке около него бросились в глаза несколько дорогих автомобилей. Ухоженная территория, побеленные деревья. Прихожане радостные снуют по территории. Желающие поднимаются на колокольню. Неожиданно не было трезвона перед пасхальной вечерней. На дверях храма: «Не входить церковнослужителям других конфессий в своих одеяниях» (висит с 80-х гг. – мои посещения в монашеском одеянии в те годы тоже, наверное, повлияли на появление этого письменного предупреждения). «Креститься только с разрешения наставника». Один из наставников, еще не очень старый человек, основательно совершает каждение всего храма. Другой – совсем старец – произносит только возгласы. Я в гражданской одежде скромно стою у самого входа. Попросили переместиться на другую сторону, чтобы и в этом уголке можно было покадить. Обратил внимание, что на детей никто не шикает – они чувствуют себя более-менее вольготно. Несколько молодых людей под 2 метра ростом (мелькнуло в голове «похожи на стрелы»), в выутюженных кафтанах, потом мне сказали, что это внуки почившего в весьма почтенном возрасте наставника Афанасия Мокеевича Иванова. От порога до иконостаса красная дорожка - такие расстилают, когда встречают архиерея. Тут никого встречать не собираются. Я здесь со всеми своими санами и регалиями абсолютно никем не востребован и никому не интересен. Я это сознаю и потому никак и не выпячиваюсь. Началась служба – все ровно, чинно. Пение напоминает морской прибой или водопад. Крестились на службе единицы – только те, кто не состоит в браке. Логика такова: нет священства - нет таинств, в т.ч. венчания. Отсюда два варианта: либо жизнь в чистоте, либо блудное сожитие – а таковые к общей молитве не допускаются. После службы многие перед иконами крестились и ставили свещи. Немногие из числа женщин были в белых платках. Для вечера Пасхи людей было довольно много. Обратил внимание, что на словах «поклоняемся», «кланяемся» не крестятся и не кланяются. «Христос Воскресе» наставники возглашают не лицом к народу. После вечерни был расход. Многие, особенно дети, поднимались на колокольню и звонили как могли. Впереди была еще пасхальная утреня. На выходе под аркой тексты из ветхозаветных пророчеств о падении священства. Вышел со смешанным чувством радости и грусти. Радости от пасхального торжества, грусти от непреодоленного средостения, ощущения надрывности. Несколько дней назад во время экскурсии ощутил здесь в церковной ограде какую-то неотмирность, было щемящее чувство грусти и опять надрывности. Даже ярко красная вишня на дереве рядом с храмом казалась каплями крови из сочащихся ран. Преображенское кладбище, как и Рогожское, возникло в начале 70-х гг. XVIII века, когда в Москве бушевала чума и была необходимость хоронить своих единоверцев. После прекращения эпидемии федосеевская община насчитывала около 3 тыс. человек. Управлял ею И. Ковылин. Это был деятельный, энергичный человек – харизматичная личность, как бы мы сейчас сказали. Ковылин умер в 1829-м году, простудившись во время поездки в Петербург. С Выговской пустыни он заимствовал монастырский устав для Преображенки - Преображенского богадельного дома, как это впоследствии стало называться (частное владение после подачи федосеевцами прошения императору через князя Куракина в 1808 году было преобразовано в богадельню). Этот дом имел две половины - женскую, где сейчас располагаются федосеевцы, и мужскую. В 30-е годы на значительной части женской половины расположился рынок – он остается здесь и до настоящего времени. К 30-му году у верующих оставался только Крестовоздвиженский храм и Успенский корпус. В других корпусах разместились отделение милиции, детский сад и другие учреждения (в настоящее время корпуса – Покровский, Богоявленский, Преображенский, Ильинский, Успенский, Святого Зотика – все, кроме одного, где до сих пор располагается отделение вневедомственной охраны, переданы верующим; все они отремонтированы, кроме того, в котором находятся правоохранители). В годы коллективизации по старообрядчеству был нанесен сильный удар – старообрядцы, как правило, были крепкими хозяевами и первыми подпали под пресс гонений. Н. Крупская писала: «Борьба с кулачеством – это одновременно борьба со старообрядчеством». В глубине кладбища находится Никольская часовня (1804-1805 гг.) со множеством крестов на маленьких главках. Архитектура часовни перекликается с той, которую можно видеть в Царицынском парке. С 40-х годов прошлого столетия здесь располагалась община филипповцев – самых радикальных безпоповцев. Вначале их было до ста человек. Постепенно община таяла и к середине 80-х годов прекратила свое существование. Я еще застал то время, когда в часовне эпизодически совершались богослужения; мои знакомые федосеевцы бывали здесь на ночном бдении, когда читался нараспев великий канон прп. Андрея Критского – «Марьино стояние». За часовней обратил на себя внимание большой металлический поклонный крест – подарок Рижской Гребенщиковской общины – крупнейшей у безпоповцев. Рядом небольшая металлическая часовня (60-е годы 19-го века), внутри которой крест 15-го века. На Преображенском кладбище располагается мемориал павших в годы Великой Отечественной войны воинов. Здесь впервые был зажжен вечный огонь. В свое время у безпоповцев шли споры о надписании букв на Кресте Христовом. Поморцы были за то, чтобы надписывать «Царь Славы», а федосеевцы – «Исус Назорей – Царь Иудейский», как это сделали распинавшие Христа. По этому вопросу возобладала позиция поморцев. Первоначально безпоповцы не молились за царя. Но впоследствии их Духовный центр - Выговская пустынь – из-за угрозы разрушения стала молиться. На пути к Крестовоздвиженскому храму - трехэтажный больничный корпус, принадлежавший федосеевцам. После революции он был экспроприирован в пользу государства. Им оно владело до 2015-го года. В здании размещался туберкулезный диспансер. Сейчас перед федосеевской общиной стоит вопрос, как использовать это здание. В завершение хотел бы привести выписку из книги протоиерея Георгия Флоровского «Пути русского богословия». Вот как он оценивает никоновскую реформу: «Патриарх Никон - личность неоднозначная, спорная. Ему были свойственны властность и резкость. Он был деятелем, а не творцом. Несмотря на упорство, с каким он проводил реформу, он не был ею внутри захвачен. У него была болезненная склонность все переделывать по-гречески, как у Петра на немецкий или голландский лад. Их роднит также эта странная легкость разрыва с прошлым. Его грекофильство не означало расширение вселенского горизонта, оно не было возвращением к отеческим основам. В греческом чине его привлекала большая торжественность, праздничность, пышность, богатство. С этой праздничной точки зрения он и вел обрядовую реформу. Патриарх Константинопольский Паисий ответил на его запрос так: «Единообразие необходимо в главном, а разнообразие терпимо и неизбежно». Пагубна роль патриарха Антиохийского Макария, который не без самодовольства указывал на различия и вдохновлял на спешное исправление. Исправлял Патриарх Никон по современным греческим книгам ради практического совпадения с греками, но это не было возвратом к древним образцам. Главная острота реформы была в резком и огульном отрицании всего старорусского чина и обряда. Не только его заменяли новым, но еще объявляли ложным, еретическим, почти нечестивым. И это смутило и поранило народную совесть. Решения и клятвы Большого Собора 1667 года были изобретены и внушены греками. Греки и киевляне вводили утвердительное мнение о русских старых обрядах, как о ереси, особенно афонский архимандрит Дионисий: как не стали ставить греков на русские митрополии, так начали портиться книги. Русская церковная старина осуждается на Большом Соборе, как невежество и ересь. И под предлогом вселенской полноты, старорусское заменяется новогреческим. Это не было мнение Греческой Церкви, это было мнением странствующих греческих архиереев» (Прот. Георгий Флоровский «Пути русского богословия», т.1, сс. 62-65).
Игумен Кирилл (Сахаров), настоятель храма свт. Николы на Берсеневке, член Союза писателей России
