Поводом для нынешней поездки было 20-летие установки нами первого поклонного креста в деревне Переездное Павловского района. Очевидцы вспоминали: «Поздно вечером процессия мужчин в белых одеяниях (стихарях) молча несла ко входу на кладбище большой, яркой белизны крест. Мы недоумевали, что бы это значило? При свете фар крест был установлен и освящен».

После поклонения кресту, в бывшей школе под праздник Воздвижения совершил богослужение. После каждой службы проводил беседу с народом, предлагая каждому что-то сказать или задать вопрос. На трапезе запомнились три учительницы из соседнего большого села Воронцовка. Одна спросила: «Какая у Вас самая любимая Евангельская притча?» - «Притча о блудном сыне».

После трапезы до полуночи беседовал с представителями администрации (в с. Шувалов). Запомнилось: «В начале 90-х годов вдруг неожиданно аж в 15 раз повысили стоимость горючего. В одночасье работа крестьянина на земле стала нерентабельной, все пошло прахом. Поток специалистов в деревни нашего района за последние 15 лет снизился в 10 раз. 15 лет назад подсолнечник был в 3 раза дороже дизельного топлива, а теперь он в 2 раза дешевле». «Если подсчитать, сколько теряется зерна по матушке России во время уборки - мы могли бы на этих потерях пятилетку Европу кормить». «Раньше, когда население деревни было помоложе, едешь - вдоль дороги столько бычков было привязано. А сегодня один-два бычка стоят - это уже как экзотика. На пруду в деревне Мамонтово тогда было полтысячи гусей, сегодня ни одного нет». «Инвестор - это такая большая ошибка, которая привела к купле-продаже земли».

 На Литургии в храме Нерукотворенного образа Спасителя в с. Россыпное было 25 человек, 15 из которых причащались. Храм преобразился: после 15-летнего перерыва завершили покрытие купола, увенчали его крестом. Трапеза была около храма. Вокруг необъятные просторы. Это самая высокая точка Черноземья. Удивительно, что почти везде за трапезой местные жители читали стихи. Подарил храму Дароносицу и тут же запереживал, т.к. в алтаре не было решетки в оконном проеме.

Соседнее село Медвежье отмечало свое 250-летие. По этому случаю в местном клубе в течение 2,5 часов шло праздничное мероприятие. Запомнилось, что глава администрации, награждая учеников местной школы, называл каждого по имени-отчеству. Был роскошный концерт, на котором присутствовало все районное начальство. Тронула душу песня со словами «А я и не скрываю, что родом из деревни». С приветственным словом выступил и я. Вспомнил, как еще в 60-е годы с дедушкой Яковом Никитичем на телеге приезжал в Медвежье на мельницу. «Людей работающих на земле, близко общающихся с нашими меньшими братьями, отличает особая притягивающая красота», - сказал я, в частности.

После концерта, у поклонного креста на месте разрушенной деревянной Крестовоздвиженской церкви совершил молебен с водоосвящением и крестным ходом. Во время крестного хода окропил святой водой памятник павшим воинам и клуб с внешней стороны (каждое последнее воскресение в клубе будут вычитываться часы и изобразительные - «обедница»).

Проезжали большое село Данило (здесь живут переселенцы с Западной Украины). Ищу глазами место, где можно было бы установить поклонный крест. И вдруг перед нашими глазами он вырастает - при выезде из села.

Посетил своего старого знакомого о. Евгения С., служащего на окраине города Калача. Он, как и все городские священники, опекает по нескольку сельских храмов, в частности, два храма в с. Ширяево.

За одним храмом приглядывает раба Божия Лидия вместе со своим младшим сыном. Старший сын работал в правоохранительных органах, боролся с наркомафией. Его застрелили, представив, что было самоубийство. Младшему сыну было видение: он с матерью и погибшим братом наблюдают столп света над куполом заброшенного храма. Ощутил в себе уверенность, что храм будет восстановлен. Стал активно помогать матери. В 80- е (!) годы в храме была устроена ремонтная мастерская. Местный председатель хотел сорвать крест с колокольни (с купола он был снят до войны - все семеро мужчин, которые принимали участие в этом кощунстве, очень скоро поплатились жизнью). Водитель машины подергал за веревку, наброшенную на крест, а потом отказался его срывать. Второй храм в Ширяево посвящен Всем Святым. Два раза в месяц о. Евгений у входа в этот храм совершает молебны (внутрь, из-за долгого хранения в храме ядохимикатов, входить опасно). Когда-то в Ширяево проживало девять тысяч человек, сейчас осталось две. Колхоз имел 7 тыс. га пашни, несколько ферм, проводились сельхозвыставки. Сейчас этого ничего нет - как будто Мамай прошел.

 В Калаче не один храм, а целых шесть (самый старый из них - Успенский, был построен в 70-е годы XVIII в., с отдельно стоящей колокольней). Россошанско-Острогожская епархия состоит из 13 районов во главе с молодым энергичным епископом Андреем. Вообще, в этом году я впервые столкнулся с тем, что прежней вольнице и размытости пришел конец. Теперь уже не один благочинный на пять районов, а в каждом из них имеется свой.

Примечательно, что за недолгие годы своего управления епархией владыка посетил все храмы, в том числе руинированные. На моем прошении о совершении служб он наложил такую резолюцию: «Благодарим за попечение о приходской жизни в селах малой Родины. Бог в помощь».

 Общаясь с людьми, я везде ощущал большие пробелы в их познаниях. В Лесково, например, 4 года еженедельно приезжал служить молебны о. Евгений, а народ порой не знает элементарных вещей. Вывод: необходима основательная, систематическая катехизация. На каждой службе после проповеди на тему праздника - очередная порция катехизации. Особенно удручало следующее: очень многие впервые каялись в таких грехах, как невенчанные браки, блуд, аборты, а ведь они уже неоднократно причащались. «Как же так?» «А у нас батюшка не спрашивал».

Особенно долгие беседы были в с. Юнаково, где мы остановились. Я ничего не записывал - ни в блокнот, ни на диктофон, чтобы не смутить собеседника. Рассказы местных жителей были настолько ярки и потрясающи, что основательно врезывались в память. Трудно, правда, было запомнить обилие цифр насчет размеров их смехотворно малых зарплат и пенсий в разное время. На сегодняшний день максимальная зарплата 8 тысяч, пенсия - 10. Местная речь была смешанной, русско-украинской, то, что называется суржик. Даже если кто-то говорил на чисто русском языке, его мелодика и ритмика были довольно своеобразны. Даже у людей с чисто русскими фамилиями. Как я понял, к моменту Перестройки уровень благосостояния жителей села достиг пика: все земли обрабатывались, демография на высоте, социальная структура расширялось, неплохо зарабатывали. И вдруг в одночасье наступил развал.

«Одна моя знакомая лежала в больнице с родственницей Черномырдина. От нее я услышал: «Скоро колхозов не будет, много хлопот от них». Я ушам своим не поверил: «Как это может быть? Ведь у нас были крепкие, преуспевающие хозяйства». Особую горечь вызывали рассказы о колоссальной смертности от паленой водки. Известно, что смертность в 90-е годы у нас была сопоставима с потерями в годы Великой Отечественной войны. И во многом по причине отравлений от этого яда. «В одной деревне жители сильно возмущались, стали жаловаться участковому. Он предложил написать фамилии тех, кто продает технический спирт, и обещал принять меры. Написали 10 фамилий и в запечатанном конверте передали милиционеру. Тот обошел все дома, где живут нарушители, собрал по одной тысяче рублей в качестве взятки. «Штрафники с удвоенной силой продолжили свое грязное дело, стремясь покрыть ущерб. Впоследствии этот милиционер уехал в областной центр, где купил 4-х комнатную квартиру. Вот если бы на них налагали штраф в сто тысяч, а то и посадили бы лет на 5 - тогда бы все было бы по-другому». «Приехал с Севера молодой парень - наш местный. Отмечал день рождение. Купил самую дорогую водку. Итог: из-за отравления 3 трупа, в том числе именинник; остальных еле откачали. Вообще, от паленой водки у нас умерло несколько десятков мужчин - процентов 70». «Женщина переселилась с Кубани. Кровь с молоком. Танцевала так, что стены дрожали. Стала выпивать с мужиками технический спирт. Почернела и высохла. Едва скорая вывезла ее за пределы села, как она скончалась».

Оказавшись невостребованными, жители села с насиженных мест потянулись в города. Многие ездят на заработки в столицу. «Мой сосед говорит: «Дураки мы были, когда работали на земле! Я вот сейчас съезжу в Москву на пару недель, поработаю охранником - привезу 30 тысяч».

На обратном пути заехали в г. Павловск поклониться местночтимой иконе Богородицы «Павловское Знамение». Несколько лет назад епархии был передан Преображенский собор. Местное духовенство пока читает в нем акафисты Преображению. Только на проект восстановления собора требуется 8 млн. руб. Долго общался с настоятелем Покровского храма, где находится икона. Услышал от него: «Отношение к духовенству изменилось - прежнего пиетета уже нет. Пришел я как-то к одному начальнику просить помощи, а он мне: «Пусть вам Патриарх поможет».

 Запомнилось еще большое село Ясеновка. Не так давно в нем было около 2-х тысяч жителей, сейчас менее 400 человек. В школе 11 учеников, в 1-й класс в этом году пошел один ребенок. Большой вытянутый Введенский храм, в нем действует левый придел в честь св. Александра Невского.

В селе Хвощеватое после вечерни у поклонного креста на месте разрушенной Покровской церкви провел беседу о заблуждениях протестантов (по просьбе местного жителя, друг которого попал в секту. Ему он мог только сказать, что он заблуждается, но никаких конкретных аргументов привести не мог).

В Константино-Елененской церкви села Лесково, как провел я в прошлом году службу, так больше ее и не было. Как и на все такие храмы, на эту церковь закреплен священник. Он, однако, сказал: «У вас тут не обустроено и поэтому я приезжать не буду». Как будто не именно ему и нужно заняться благоустройством.

Закрываются школы - в текущем году в Воронежской области закрыли 25 сельских школ. Новые хозяева стремятся, прежде всего, извлечь как можно больше выгоды. Сажать предпочитают в основном подсолнечник, причем ежегодно, в крайнем случае, через год, хотя земле нужно отдыхать не менее 7 лет после его посадки.

На обратном пути ночевали в Воронеже в гостинице на улице Старых Большевиков около продуктового магазина «Батюшка». Стоявший у входа в гостиницу выпивший мужчина начал креститься на выходящих из микроавтобуса участниц поездки в платках. Я подвернул полу подрясника под куртку, пытаюсь прошмыгнуть мимо, но безрезультатно. «Батюшка» - обращается ко мне мужчина и заводит разговор. Он оказался военным, сапером. Недавно получил звание майора, часто ездит в горячие точки. В гостиницу приходит для того, чтобы снять стресс горячительными напитками. Ночью просыпаюсь от пения в соседнем номере. Пел тот самый мужчина - всю ночь он продолжал выпивать и шуметь. Утром, увидев меня, он встал на одно колено и стал ловить мою руку, чтобы поцеловать ее. «Простите, простите меня, я мешал Вам спать». Я: «Может быть Вам снимать стресс иным способом, например, приходя в храм на молитву?» Он: «Я там бываю, но только не утром с народом, в течение дня захожу помолиться, поставить свечку».

Мы, городские жители, чувствуем вину перед деревней, из которой город выжал все соки. Наши приезды продиктованы желанием хоть как-то вернуть этот долг.