Игумен Кирилл (Сахаров). Два дня в сердце русского Православия

      Поездку в Сергиев Посад, к «необыкновенно светлому и чистому человеку» - протоиерею Вячеславу Савиных, я задумал ещё в прошлом году, когда батюшка отмечал своё 80-летие. «Что готовить? Какие пожелания?» - вопрошал он меня накануне моего приезда. Я в ответ: «Чтобы всё было по-нашему, по-русски, в идеале по допетровским лекалам. Буду ходить в лаптях,  есть редиску с огурцами с огорода, а запивать непременно квасом». Сам о. Вячеслав по своему внешнему облику и складу идеально подходит для такого формата – как будто сошёл с иллюстраций древнерусских летописей. Был ещё повод приехать в Сергиев Посад – отслужить панихиду на могиле члена нашей общины послушницы Зои Турковой в 40-й день её преставления. Совсем недавно отмечалась память преп. Сергия – в этом году она пришлась на воскресный день. Воображение, которое особенно у меня разыгрывается перед пробуждением, рисовало такую картину. Перед молебном на Лаврской площади неожиданно появляется Президент. Он в косоворотке зелёного цвета (именно такого цвета облачения надеваются в день памяти преподобных), подпоясанный красивым поясом. В конце молебна именно он читает Трисвятое. Это обстоятельство, а также совместный выход Владимира Владимировича и Патриарха Кирилла на балкон резиденции, речь Президента в русле идеи «Москва – III Рим» производит фурор в СМИ, с реакцией широкого диапазона – от радостного ликования до полного отторжения и резкой критики. В речи президента минимум общих слов, только принципиальные вещи, направленные на формулирование национальной идеологии. Хорошо бы ещё ему озвучить что-нибудь резонансное и долгожданное – например, о принятии Государственной Программы реставрации сельских храмов или хотя бы деревянных церквей Русского Севера. Ну а Патриарх в своём слове мог бы упомянуть юбилей «Собора Христовой любви» - 50-летие снятия клятв на старые обряды на Поместном Соборе 1971 года. Этот день мог бы запомниться ещё и резонансным событием в социальном плане – например, при посещении Президентом какого-нибудь супермаркета в области и озвучиванием при этом Указа о восстановлении специального госоргана, контролирующего качество пищевой продукции.

      Расположился в приглянувшейся мне ещё в первый приезд маленькой келейке, построенной о. Вячеславом на своём участке. Её он хочет посвятить мученице Наталье – небесной покровительнице своей усопшей матушки. Полакомился малиной и чёрной смородиной, специально оставленной батюшкой к моему приезду. Смородина крупная и очень сладкая. В микроскопической келейке (2 Х 4) первые неожиданности – кровать оказалась старинным, обитым железом сундуком, едва прикрытым тонким матрацем. Треть кровати в ногах – тумбочка, что всё равно не позволяло вытянуться во весь рост. Каждый раз, входя и выходя из этой келейки, я ударялся головой о низкий косяк двери. Почти сразу после моего приезда о. Вячеслав со своим помощником продолжил после долгого перерыва работы по благоустройству часовни (в ней я вычитывал вечерние молитвы). Получается, что невольно дал толчок для возобновления трудов по созиданию дома Божия. В прихожей «моей» кельи обратил внимание на посох – он был аскетичен и в то же время довольно изящен. «Я всегда говорил, что Вам надо быть наместником Андрониковой обители или хотя бы её духовником!» - воскликнул я, увидев посох. О. Вячеслав: «Что ты, что ты – я с этим посохом за грибами хожу». Я: «Не довелось быть с посохом пастырем душ человеческих – тогда стал с ним пастырем лесных зверей». Вспомнил как о. Вячеслав, совершая проскомидию в Даниловом монастыре, очень медленно и благоговейно вынимал частицы из служебных просфор, поминая «пророков», «апостолов», «мучеников», «преподобных» и т. д. – то же самое другие священники проделывали за считанные минуты. «Я и сейчас прихожу до начала Литургии за пару часов, чтобы помянуть всех, вынуть за них частицы из просфор» - отреагировал батюшка. Большую работу провёл он по увековечиванию памяти последнего наместника Спасо-Андроникова монастыря архиепископа Владимира (Соколовского). Я помню его могилу за алтарём церкви Всех святых на Соколе. В начале 80-х годов кладбище было упразднено, многие были перезахоронены на Миусском кладбище. Могила владыки оказалась под асфальтом. О. Вячеслав добивается установления на её месте памятного креста. Кстати, образ владыки Владимира запечатлён на знаменитой картине Павла Корина «Русь уходящая». Ещё раз прослушал рассказ батюшки о том, какие усилия он предпринял чтобы произвести раскоп под Спасским собором Андроникова монастыря. В результате были обнаружены останки четырёх иноков. Установлено было время их погребения – XV век. Одно из захоронений с большой вероятностью может принадлежать преп. Андрею Рублёву. В настоящее время готовится экспертиза останков специалистами из Министерства Обороны. Слушая рассказ о. Вячеслава, я подумал: «Вот такие тихони творят историю». За 30 лет пребывания на Берсеневке мы неоднократно, защищаясь и отстаивая свои права, подписывали разные заявления, обращения, проводили молитвенные стояния и пикеты – и всё это не всегда с положительным результатом. О. Вячеслав все непростые перипетии в своей жизни, проблемы на приходе, угрозы высылки за кольцевую дорогу, всякие выговоры воспринимал всегда с добродушной улыбкой и мягким юмором. Такое впечатление, что перекрестится, скажет: «Помяни, Господи, Давыда и всю кротость его» - и все тучи над его головой рассеются. Его простота и непосредственность поразительны. Напомнили двух грузинских Патриархов – Ефрема и Каллистрата. 

      На одной из конференций Совета Мира Патриарха Ефрема попросили сказать речь. Он поднялся на трибуну и, обращаясь к американцу, сидящему в первом ряду, спросил: «Ты, американец, хочешь войны?» Тот ответил: «Конечно, не хочу». Патриарх сказал: «Я тоже не хочу» - и сошёл с трибуны. Это было самое краткое из всех выступлений, но это вызвало самые продолжительные аплодисменты. 

      Патриарх Каллистрат долго молился перед иконой святителя Николы, а затем сказал: «Ты архиепископ, а я Патриарх, поэтому услышь и исполни просьбу Патриарха».

     Вечером посетил Гефсиманский скит Лавры. Надо же – это был канун памяти преп. Антония Печерского, которому, наряду с преп. Феодосием посвящён один из подземных храмов скита. В соборном Успенском храме прекрасные сени над чтимой Черниговской иконой Богородицы и мощами преп. Варнавы. Подойдя вплотную к колокольне (внутри её церковь, посвящённая святителю Николе), у меня захватило дух – настолько она была потрясающа. В 80-е годы, когда учился в семинарии, я излазил эту колокольню, ударял в сохранившийся большой колокол. Скит был основан в 40-е годы XIX века – время правления императора Николая I. Да, он был гонителем старообрядцев, стремился всё в государстве выстроить по строгому ранжиру. Он не был противником старого обряда, а только стремился перевести старообрядцев в единоверие. Много было полезного сделано во время его царствования. Это было время синодального периода истории Русской Церкви. Хотя в этот период было явное оскудение святости и церковная жизнь была излишне бюрократизирована, тем не менее, нельзя всё видеть только в негативном свете – немало было и светлых сторон.

      Восстановлена часовня на берегу маленькой речушки. Посвящена она святому благоверному князю Владиславу Сербскому (по – видимому, это небесный покровитель строителя часовни). Здесь не окунаются, а становятся под бурный поток воды. Стоя у часовни, я радовался: «Как же прекрасна наша Земля! Сколько в ней храмов, монастырей, часовен, источников, полей, лесов и рек! Как бы хорошо было бы нам избавиться от различного рода «свинячеств»: огромного объёма потребления алкоголя (16 литров на человека – первое место в мире), количества абортов (4 миллиона только по официальным данным – первое место в мире), разводов, разврата и пр. Мы самая курящая страна в мире. В церковной жизни -  искоренить такую ужасную язву, как обливательное крещение и, вообще, вернуться на органичный путь развития, которым мы шли до середины XVII века».

Служба в целом прошла в уставном русле – скомканы были только стихеры на «Хвалитех», а точнее их практически не было или только одна, не считая на «славу» и на «и ныне». Будь настоятелем в молодые годы, я бы настаивал, чтобы пели или читали полностью, «бодался бы» по этому поводу, но сейчас, в более зрелые годы, молча бы прочитал их «про себя». Утром красота собора и колокольни, их гармоничность и величественность, как и всего скита в целом, стали ещё более очевидны. Служба началась рано, в 5.30 с братского молебна у мощей преп. Варнавы. Затем утренние молитвы, полунощница, часы и Литургия. Ровно в 8.00 с боем часов всё было закончено. Отметил для себя несколько моментов: 1) полунощница совершалась в правом приделе, а Литургия в левом. Между тем по Уставу весь суточный круг служб должен проходить в том приделе, где совершается Литургия. 2) Очень быстрое чтение. Да, для насельников скита одна и та же текстовка в конце концов запоминается практически наизусть. А как быть неофитам, совершающим первые шаги в храме, или сектантам, потянувшимся к Православию? Могут ли они что-то понять и вместить при таком темпе чтения? Мы говорим о важности миссионерской работы, работе с молодёжью, скит издаёт краткие тематические листки, но ведь главное для приобщения к вере – это то, что происходит в храме. 3) Как и везде не соблюдается устав о поклонах – нет земного поклона после «Достойно есть», почти никто не крестится, даже чтецы, во время чтения Трисвятого, «Аллилуия», «Приидите поклонимся». 4) Несмотря на то, что читалось поучение (житие преп. Антония Печерского), не было проповеди, а она должна быть непременно за каждым богослужением, хотя бы несколько слов. 5) Крест для лобызания по окончании Литургии не давали вообще (как у современных греков), не прикладывали даже к головам. Было такое впечатление, что, во что бы-то ни стало, нужно было закончить всё ровно с боем часов в 8.00. А нельзя ли на полчасика позже, что дало бы возможность более размерено прочитать нужные тексты для лучшего их усвоения? Возник вопрос: ежедневно мы только вычитываем массу одних и тех же текстов или всё-таки молитвенно переживаем их – давно знакомые написанные другими людьми подвижнической жизни? Мы привыкаем к святыне или как в первый раз вновь и вновь воспринимаем эти слова, как свои собственные? Последнее я ощущал, будучи недавно на службе в единоверческой церкви с. Михайловой слободы в Подмосковье. Здесь же внимание отчаянно пыталось ухватиться за слово, но их быстрый поток, «отскакивая от зубов чтеца», плохо поддавался моему желанию закрепить внутри молитвенное чувство.       

           После службы хотелось спать, ощущалось недомогание. Испив воды из святого источника, навострил было лыжи возвращаться обратно. Лезть под мини-водопад в часовне не хотелось. Вспомнил про пещеры и усилием воли вернул себя обратно в скит. Услышал: «Пещеры откроют только в 10 часов». Нет, не дождусь. Вновь, уходя, встречаю на пути послушника. Он предлагает показать пещеры. Сделал это брат Иоанн не формально, а от души. Я был поражён благодатной красотой этих пещер. В голове мелькнуло: «Допустим, мы окончательно разругаемся с Украиной, не будет даже возможности посещать Киево-Печерскую Лавру – а вот здесь тоже пещеры. Пусть не такие протяжённые, но тем не менее. К тому же, во многих храмах, в том числе и в нашем, есть ковчеги с частицами мощей Киево–Печерских угодников». Два подземных храма – в честь архангела Михаила и прочих Небесных сил безплотных, и преподобных Антония и Феодосия Киево-Печерских. Оба они просто великолепны, роспись потрясающа – в древнерусском стиле, а раньше, наверняка, была в живописном. Честно говоря, увиденная мною роспись пещерных храмов скита произвела на меня большее впечатление, чем роспись в Троицком и Успенском соборах Лавры. Везде поём величание знаменным распевом. Раньше, до осложнения с эпидемией, службы поочерёдно совершались в каждом храме скита, в настоящее же время временно они проходят только в главном храме. В Михайловской церкви все святые были изображены с именословным, или что-то вроде того, благословением – даже древние подвижники. В Антониево-Феодосиевской церкви напротив, все с двуперстием. Даже преп. Варнава в одной из пещер изображён с двуперстием – мне это приятно, но вряд ли соответствует тому, как было на самом деле. Господа, будьте последовательны! Надо прекратить эту разбалансировку и проявление субъективности иконописцев. Будь моя воля – издал бы рескрипт, чтобы было только строгое изначальное двуперстие. 

     Послушник Иоанн обстоятельно рассказал о первоначальнике обители схимонахе Филиппе – именно он начал копать здесь пещеры. О преп. Варнаве, прославленном в 90-е годы прошлого века. Он принимал по несколько сот человек в день. Каждому, пусть скороговоркой, мог сказать что-то очень важное, крайне необходимое именно этому человеку. Был у него и император Николай II – ему он предсказал мученическую кончину. Вспомнили первого наместника скита о. Феофилакта (ныне викарный епископ в Москве). «Суровый был, но много сделал для скита» - так его охарактеризовал мой экскурсовод. До революции для мирян скит открывал свои ворота только один раз в году. Ещё более устав телом, но взбодрившись духом, осторожно спрашиваю брата Иоанна насчёт источника. Он мгновенно в ответ: «Сходите, не пожалеете» - так и было. На обратном пути был огорчён видом запущенного пруда – он покрылся зеленью, на поверхности воды плавали бутылки и разный мусор. Подумал: «Каждый метр родной земли должен быть прибран и обихожен». В этот день «Ангельская душечка» (так называл о. Вячеслава в Даниловом монастыре один блаженного вида послушник) служил в Андрониковом монастыре Литургию и вернулся довольно поздно. В ожидании обеда опять кормился малиной и чёрной смородиной, а также помидорами. Вспомнил из жизнеописания иеромонаха Павла (Лысака), что в армии он, опасаясь оскоромиться, в среду и пятницу ничего не ел вообще и «кто знал об этом, ко мне поближе садились в столовой. И ничего – бегал быстрее всех и прыгал выше всех». Ещё он говорил, что развал царской России начался с того, что монахи стали вкушать мясо, отчего стали впадать в разного рода пороки.

       Познакомился с несколькими книгами из приличной библиотеки о. Вячеслава. Особенно запомнилась книга монахини Никоны (Осипенко) – «Соловецкая обитель: история и святыни». Особое внимание обратил на главу «Смута по поводу исправления богослужебных книг». По словам матушки Нины в Смуте «были повинны обе стороны». Священноначалию и царю не хватило широты взгляда, чтобы на время разрешить богослужения по старым книгам и обрядам при условии подчинения церковной иерархии, а в соловецкой братии оскудело элементарное послушание мнению Церковных соборов и поставленному Собором настоятелю. Популярность «сидельцев» среди простого народа (только ли? – иг. Кирилл) объясняется тем, что уже во второй половине XVII века в церковной и государственной жизни России проявились тенденции, которые позднее, в царствование Петра I, были закреплены законодательно». Какие же это тенденции и что закреплено? – "Церковь была низведена до уровня государственного департамента и лишилась законного главы – Патриарха, древнее благочестие и национальные традиции осмеивались, образцом для подражания служила рационалистическая и потому материалистическая Европа". А разве этого мало? Разве не напрашивается вывод, что «сидельцы» - соловецкие иноки, духовно ощущая последствия всех этих «никоновых затеек», встали на защиту церковной правды и канонической чистоты? Вроде и сама автор с этим соглашается, говоря далее: «В этих условиях «старая вера» стала символом устремления горе, к Небесному Иерусалиму, к Святой Руси в противовес государственной имперской политике, тяготевшей к воплощению идеалов языческого Рима». И вдруг, неожиданно: «Печально, что старообрядцы не распознали в Патриархе Никоне своего вернейшего союзника в борьбе за чистоту Православной веры и укрепление церковных устоев». Вот это да! Вот так кульбит – со здоровой головы всё поставить на больную! В конце главы говорится и о национальной гордости и об оскорблённом самолюбии и о том, что якобы Собор 1666-67 гг. «не изрёк в своём определении никакого проклятия или прямого осуждения ни на старопечатеые книги, ни на двуперстие в крестном знамении, ни на сугубую аллилуию, ни на другие обряды, которые защищали раскольники. Осуждалось противление Церкви, а богословские мнения обсуждались» (?! – иг. Кирилл). Мы знаем из истории, каким образом это «обсуждалось» - подлогами, фальсификацией, кнутом и дыбой. В книге больше всего поразило, что автор напрочь отрицает наличие каких-то безкорыстных, сугубо идейных мотивов у соловецких иноков, восставших против «крутой и поспешной ломки старой церковной обрядности», как говорилось в материалах Поместного Собора 1971 г., снявшего клятвы именно со старых обрядов.

Общаясь с о. Вячеславом, напоминавшего своим видом пустынника с картины Нестерова, я не испытывал ни малейшей скованности и давления. Можно было шутить, немного дурачиться – было ощущение, что ты приехал к отцу, ну, или к старшему брату – тебе здесь рады, всякие условности выглядели бы искусственно и нелепо. Жаль, что у батюшки не было никакой живности, а котик, пара овечек и лошадка не помешали бы – было бы интересно посмотреть, как он общается с нашими меньшими братьями. Вошёл в иконописную мастерскую хозяина, где он днём прилёг отдохнуть. Он уже проснулся и неожиданно из него полился неспешный задушевный рассказ о своей жизни, начиная с детских лет. Родился батюшка в 1941 году в Кирове. У родителей были крестьянские корни, будучи ребёнком, он часто бывал в деревне. Любил, находясь на сеновале, смотреть на дождь. Весь тот куст деревень, в которых он бывал в детстве, исчез с карты – непосильные налоги, укрупнение и прочие непродуманные реформы добили деревню. 3 года служил в армии, в танковых войсках. Вспоминал, как однажды на марше солдаты проигнорировали команду «запевать» и тогда всех заставили по-пластунски ползти значительное расстояние. Про случаи дезертирства и стремление некоторых военнослужащих получить травму, чтобы дальше не служить. Впрочем, ни дедовщины, ни столкновений на национальной почве не было. Сам батюшка больше находился при штабе, трудился в качестве художника-оформителя. Большим событием в его жизни было посещение пасхальной службы в Троице-Сергиевой Лавре в начале 60-х годов. Впечатление от патриаршей службы осталось на всю жизнь. В Строгановском училище познакомился со своей будущей супругой Натальей. Непросто складывались отношения с тёщей, работавшей в Торгпредстве. Она не одобряла выбор зятя пойти по церковной стезе, обвиняла молодых супругов в фанатизме, хотела отнять у них дочку. Архимандрит Наум (Байбародин) благословил Вячеслава Савиных рукополагаться в священный сан. Архиепископ Ивановский и Кинешемский Амвросий рукоположил его в сан диакона к храму в городе Юрьевце. Молодой диакон оказался здесь между двух огней – настоятелем, выходцем с Украины, о. Петром и, вероятно, бывшим баптистом о. Леонидом. Батюшки между собой не ладили. Впоследствии о. Леонид снял сан и выступил с критикой религии на страницах журнала «Наука и религия». Служб у молодого диакона было много, по воскресным и праздничным дням две Литургии. Всё это время молодых супругов разыскивала мать матушки Натальи. Приехав в Юрьевец, она подняла на ноги местные власти, привлекла к разборкам уполномоченного по делам религии. По её настоянию дочь батюшки Настя была принята в пионеры. Последние годы жизни эта женщина пересмотрела свои взгляды, стала исповедоваться и причащаться. Умерла она на 94 году жизни. У о. Вячеслава сохранилось видео, на котором в день смерти она ставит свечи перед иконой святителя Николы. Молодые супруги жили «душа в душу», часто путешествовали, живя в палатке, расписывали храмы в разных городах. Много испытаний пришлось перенести батюшке после назначения служить в Спасском соборе Андроникова монастыря. На первой службе на праздник Рождества Христова, которую о. Вячеслав совершал с о. Мефодием (ныне наместник Соловецкого подворья в Москве), в водосвятной чаше замёрзла вода. Службы сразу стали совершаться по полному чину в сопровождении знаменного пения с элементами старого обряда. Старшим головщиком (регентом) храма был известный исследователь реформы Патриарха Никона Б.П. Кутузов. Не все прихожане были довольны таким строгим богослужебным укладом, жаловались в Патриархию. Однажды о. Вячеслава даже вызывали на дисциплинарную комиссию. Всегда были напряжёнными отношения с администрацией музея, которая старалась ограничить активность православного прихода, в частности, стремилась засыпать песком раскоп в фундаменте храма, который проводил батюшка. Несмотря на всё это, многое удалось сделать. Во втором храме обители в честь Михаила Архангела о. Вячеслав несколько раз совершал Литургии и другие службы. К сожалению, давно служб не было. Сотрудники музея даже вынесли престол из алтаря этого храма. Матушка о. Вячеслава Наталья умерла от рака желудка 15 лет назад. Она очень страдала, особенно последние несколько недель. Всё это время батюшка постоянно был рядом. Трудами о. Вячеслава и его помощников был возрождён древний Авраамиев монастырь в Ростове Великом. Сейчас здесь женская обитель. Поражали незлобие и кротость, с какими батюшка рассказывал о своих жизненных злоключениях. Было невозможно представить, чтобы у него были враги. Запомнилось, что он никогда не совершал крещение через обливание.

В субботу, в день памяти св. равноапостольной княгини Ольги направился в Лавру. Перед входом в Надвратный храм приложился к иконе проповедника покаяния св. Иоанна Крестителя. Оба пролёта храма были заполнены жаждущими очищения души. Иконостас храма сиял позолотой. Как только часы на колокольне пробили половину седьмого утра, в Троицком соборе раздался возглас перед чтением часов. Пели с иссоном, похоже, что староболгарским распевом. Понравилось, что сразу после возгласа «Благословенно Царство» к мощам Преподобного был перекрыт доступ (до возгласа «Святая святым»). Монашеские стасидии были сразу заполнены молящимися. На сугубой ектении не была вслух прочитана ни одна записка. В этом вопросе у нас две крайности – записки либо вообще не читаются, как в данном случае, либо их чтение затягивается до невозможности. Мы выбрали средний путь – вслух читается не более 5 записок, а остальные прочитываются сослужащими и пономарями (речь идёт о т.н.  «заказных» записках). На Великом входе предстоятель помянул Патриарха, наместника обители и всех православных христиан. В этой текстовке царит разнобой – в каждом храме возглашают по-своему. Между тем в служебнике указано, что поминаются «Преосвященные митрополиты, архиепископы, епископы и пр., создатели, благотворители, благоукрасители и т. д.». Обычно эти возглашения распределяются по возможности среди большинства сослужащих. Здесь же всё произнёс предстоящий. Впрочем, так и по-старому чину – предстоящий возглашает, чередуя с первым диаконом на три стороны: «Всех вас да помянет …»

Молящиеся, заполнившие всё пространство храма, стояли сосредоточенно и благоговейно, в тоже время, несколько хаотично из-за незнания устава о поклонах. Интересной была проповедь. В ней был показан контраст между Русью языческой, которую олицетворял сын Ольги Святослав и первыми ростками христианства. В проповеди было много конкретики, отсутствовали общие слова. Из-за дефицита времени проповедник лишь слегка коснулся собственно жития св. княгини. Я поинтересовался именем проповедника. Его звали Нектарий. Ещё раз отметил, как важно было бы в Лавре в Трапезном храме проводить публичные лекции по библейской истории, истории Русской Православной Церкви, сектоведению и т. д. Ведь большинство братии имеет высшее богословское образование. . В Трапезном храме прочитал благодарственную молитву по случаю 50-летия Поместного Собора 1971 года, проходившего здесь – Собора, снявшего клятвы со старых обрядов. В Трапезном храме покоятся мощи преп. Максима Грека – апологета двуперстия (на крышке раки он изображён с двуперстием). В храме уже нет высоких крылосов и ограждения на его середине – как было в 80-е годы в бытность мою студентом Московских Духовных школ. Исчезли и ограждения вокруг Успенского собора, появились красивые цветники. Киоски на территории Лавры имеют функциональную направленность: книжный, художественный, изделий лаврских мастерских и т.д. Порадовался лаврскому трезвону к поздней Литургии. На новом Лазаревском городском кладбище совершил панихиду по-старому обряду по случаю 40-го дня преставления нашей прихожанки Зои Турковой. Одинокая женщина, ставшая моим духовным чадом, была послушницей пока ещё не переданного Церкви Всехсвятского единоверческого женского монастыря в Москве. На панихиде было не менее 10 человек, что явилось неожиданностью для меня. Выяснилось, что почившая пользовалась уважением и любовью местных жителей, как активная участница возрождения Михаило-Архангельской церкви Сергиева Посада. По внешнему виду она напоминала простую уборщицу или посудомойку, а на самом деле была ответственным работником – инженером и бухгалтером. За полтора часа, пока шла молитва, то выглядывало солнце, то моросил дождь (когда он пошёл, то на каноне мы стали петь только ирмосы с запевами, а тропари читать «втай»). За это время предали земле двух покойников. По словам участников молитвы, когда хоронили Зою, вокруг был пустырь, а сейчас появились сотни новых могил – вымирание русского народа идет  ужасающими темпами. Всё новые участки леса расчищаются для стремительно расширяющегося кладбища. Как всегда бывает, когда материальный фактор при отправлении треб совершенно не звучит, нас щедро, от души одарили продуктами и дали денег на дорогу.