Это был великий архиерей

Памяти новопреставленного митрополита Евлогия

Это был великий архиерей, особый, уникальный подвижник нашего времени. Когда в 1980 году я поступил в Московскую Духовную Семинарию, то о. Евлогий был экономом Лавры. Свое ответственное послушание в обители он сочетал с преподаванием в Духовных школах. Неизменно приходил рано утром на братские молебны у мощей преподобного Сергия, читал во время молебна Трисвятое своей неповторимой погласицей.

Это был истинный монах, пример должного иноческого служения. Если уж идти в монахи, то, будучи свободным от семейных уз, полностью посвящать себя служению Богу и Церкви. Этому служению он отдавал себя всецело, без остатка. Это было так очевидно! Его рабочий день начинался рано утром и продолжался допоздна.

Так получилось, что, когда в 1983 году открылся Данилов монастырь, то о. Евлогий первым привлек меня оказывать ему помощь. Я только что закончил семинарию и уже 4 года числился послушником Почаевской Лавры. Поначалу я с энтузиазмом включился в возрождение древнейшей Московской обители. Вдохновляли уставные службы, которые шли с первого дня. Прошёл несколько послушаний: трапезника, звонаря, пономаря, библиотекаря, уставщика, летописца. В монастыре я поселился в канун первого Спаса, а за день до этого, или днём раньше, поселился послушник Виктор Воронин - недавно почивший архимандрит Даниил - духовник монастыря. Монастырское послушание я проходил в сочетании с учёбой в Духовной Академии, сначала два дня в неделю, потом три. Ездить надо было в Сергиев Посад к девяти часам.

Месяца через три у меня возникло сильнейшее искушение - оставить монастырь ради полноценной учёбы в академии. Архимандриту Евлогию стоило больших усилий удержать меня в стенах обители. Он убедил меня дождаться Рождества, а потом как-то всё «рассосалось». Так же было искушение в связи с хиротонией в иеродиаконы. Меня «заклинило», я был в большом смущении, упорно сопротивлялся, одним словом, потрепал нервы наместнику.

Совсем недавно я узнал, что при моем постриге о. Евлогий хотел назвать меня Мефодием, но что-то запуталось, и я был наречен Кириллом. Св. равноапостольный Кирилл, просветитель славян, очень близок мне по духу.

Хотел бы сказать, что владыка Евлогий произвёл на меня одно из самых сильных впечатлений в моей жизни: человек глубокого благочестия, колоссальной работоспособности, тёплый проповедник, выдающийся организатор и строитель. Это был пример органичного сочетания усердного монашеского делания и неутомимой хозяйственной деятельности.

Три года пребывания в Даниловом под духовным попечением о. Евлогия были незабываемым, особым временем моего жизненного пути. Эти годы были ярко описаны в воспоминаниях владыки (там я фигурирую как «послушник А.»). Поистине это было чудо - чудо возрождения древней обители на дрожжах молитвы. Кстати, владыка был потрясающим рассказчиком, особенно запомнились его афонские зарисовки (в Греции и, особенно, на Афоне, где он бывал множество раз, его очень хорошо знали). При нём в Даниловом нередко звучал знаменный распев, в Покровской церкви на главном паникадиле горели высокие восковые свечи, регулярно читались святоотеческие поучения. Мне наместник поручал во время полиелеев по афонскому обычаю паникадило слегка раскачивать. Я сначала не совсем понял поставленную задачу и так раскрутил паникадило, что прихожане раскрыли рты от изумления, а наместник когда увидел, какую я раскрутил «карусель», ахнул.

Очень я любил колокольный звон. Тогда колокола в Даниловом монастыре были укреплены на стойке, на земле. Помню, как-то раззвонился утром перед воскресной службой в начале нашего вселения в монастырь. Вызывает меня о. Евлогий и делает замечание за долгий трезвон: «Это может вызвать раздражение у наших соседей!» А я ему: «Но так же звонят в Лавре!» Он мне: «Ну, мы же не в Лавре!»

Наместник вникал во все детали, знал всё. Если кто-то из братии провинился, он вызывал его к себе и строгим внушением и смиренной любовью приводил брата к осознанию своей неправоты. Можно представить себе скольких сил и времени ему это стоило! Он был очень целеустремленным человеком: истовое богослужение, постоянное общение с братией, посещение московских и подмосковных храмов, приём многочисленных гостей, частые контакты с хозорганизациями и властными структурами, - всё было направлено к одной цели, восстановить обитель к юбилею 1000-летия Крещения Руси.

Все были глубоко потрясены и опечалены его освобождением от должности наместника, говорили, что это было сделано под давлением властей, обеспокоенных размахом монашеской жизни в центре столицы. Возникло также недопонимание по поводу продолжительности уставных монастырских служб. Помню, как плакал о. Павел (Волков), келейник наместника (ныне архиерей Приднестровья), и ходил поникшим о. Мефодий (ныне настоятель Соловецкого подворья в Москве). Архимандрит Евлогий со смирением принял этот удар, стал трудиться в Московских Духовных школах в качестве проректора, затем успешно руководил возрождением Оптиной пустыни и, наконец, в течение почти тридцати лет был правящим архиереем во Владимире.

По многочисленным отзывам он проводил здесь невероятно активную деятельность по возрождению церковной жизни, особенно монастырей. Говорили, что его знали в лицо все верующие области, так как он по много раз бывал на каждом приходе. Помню, как-то меня поразил ответ одного из благочинных, которому я предложил «втихаря» установить и освятить поклонный крест на месте разрушенной единоверческой церкви в глухом селе: «А владыка всё равно узнает!»

Как только я узнал о смерти владыки, то сразу ринулся в Алексеевскую больницу. Здесь в небольшой больничной церкви облачали его тело - он был как живой! Поразило, что напротив гроба были два больших образа - преподобного Сергия Радонежского и св. благоверного князя Даниила Московского - покровителей двух обителей, в которых усердно потрудился маститый иерарх. Викарий Челябинской митрополии епископ Викентий и епископ Орехово-Зуевский Пантелеимон поочерёдно совершили заупокойные литии.

Один из владимирских иноков рассказал, что, будучи и на покое (последние полтора года) владыка очень активно служил - до девяти служб в неделю. Несомненно, что почивший митрополит оставил глубочайший след в новейшей истории нашей Церкви.

Вечная ему память!

Игумен Кирилл (Сахаров)