В Московской духовной семинарии накануне перестройки. Памяти протоиерея Михаила Турчина.

Последний год обучения в МДС (1983) особенно запомнился яркой личностью прот. Михаила Турчина. 30 октября 2012 г. исполнилось 15 лет со дня его кончины. Преподавал о. Михаил историю, гражданскую историю, в курсе которой, однако, много уделял внимания событиям церковной жизни, особенно 20 века. О. Михаил очень выделялся среди преподавателей своей нестандартной методикой ведения предмета. Это было не систематически-монотонное изложение, а ярко-мозаичное. Содержание урока обуславливалось не жесткой программой, а скорее было продуктом «харизматических импульсов», которые лектор в яркой гамме фактов, личностей, лирических отступлений обрушивал на студентов. Батюшка был небольшого роста, со «жгучей» южнорусской внешностью. В нем был лоск дипломата (он был сотрудником ОВЦС), отличался он широким кругозором и живостью мысли. В его биографии есть один трогательно-жертвенный эпизод: поступив после окончания Одесской духовной семинарии в Ленинградскую духовную академию, он взял академический отпуск. Причина – дать возможность брату завершить образование, так как последнему из-за наличия родственников духовного звания не давали учиться. В 1962-1968 годах учился на вечернем отделении философского факультета МГУ, одновременно работал слесарем-сборщиком на заводе. С 1976 года стал преподавать в Московских духовных школах, одновременно служа в храме в честь Казанской иконы Богородицы в Коломенском. С 1987 года до неожиданной смерти в 1997 году, на 59 году жизни, о. Михаил – настоятель Никольского собора в столице Австрии. В последнюю в своей жизни субботу он совершил утреннее богослужение, погребение, венчание, крещение ребенка, провел урок в воскресной школе и совершил всенощную.

Для меня, человека любознательного, падкого до всего яркого и необычного, о. Михаил был просто находкой. Я с нетерпением ждал его лекций, впитывал мозаичную россыпь материала, который он давал на своих уроках. Просматривая его лекции, я отметил на них отпечаток модного тогда «богословия революции», экуменизма (о. Михаил был референтом ОВЦС по вопросам взаимоотношений Русской Православной Церкви с Римо-католической церковью), стереотипов советской пропаганды в отношении личности нашего последнего царя-мученика и его окружения. Но было и другое. О. Михаил в те так называемые застойные годы мог позволить себе подробно рассказать нам студентам о том, как взрывали храм Христа Спасителя и намеревались снести собор Василия Блаженного. Высказать возмущение т.н. Музеем религии и атеизма в Казанском соборе Ленинграда, привести другие примеры кощунственного отношения к святыням (помню его рассказ о комбайне, который выехал из закрытого, некогда прекрасного храма). Подробно он рассказывал о Поместном Соборе 1917-1918 годов, о Патриархе Тихоне, о гонениях на верующих в первые годы советской власти. По его словам, отношение к истории СССР «не должно быть восторженно-романтическим. Необходимо отмечать как положительные, так и отрицательные стороны». Как видно из этих его слов, речь здесь не об «отдельных недостатках», а о нечто большем. Несомненно, он был очень информированным, эрудированным человеком. Его знания были не только из книг. Он говорил: «в период, когда закрывали храмы, я слышал разговоры митрополитов, около которых я вращался, их споры, и жалею, что не записал – ведь это тоже история». Не помню, о себе ли он сказал или об отце Виталии Боровом следующее: «Если я увижу, что на моих уроках вы играете в шахматы или бреетесь, я ничего вам не скажу, а постараюсь исправиться, чтобы было интереснее». И еще: «Когда я читаю лекции, то иду по несколько скользкому пути. Я хочу многое недосказать, чтобы это будило вашу мысль». Интересными были его оценки исторических личностей. Приведу, например, его высказывание о Петре I: «Его называют великим, но он не так много сделал. Много людей погибло при строительстве Петербурга. Разрушил уклад русской жизни. Церковь лишил патриаршества, превратил ее в безгласную служанку. Немецкое влияние, немцев понатыкал».  О. Михаил общался со многими известными современниками, например, с митрополитом Никодимом (Ротовым) и архиепископом Василием (Кривошеиным). О последнем он говорил: «Столп православия. Ученейший человек. Воспитан на Афоне. Великолепно знает греческий язык. На Совещании на Родосе он удивил всех греков, синхронно переводя выступления на греческий язык». Для нас, «советских» семинаристов, было необычно слышать о большой благотворительной и социальной работе Евангелической церкви ГДР, о Болгарии, где немало духовных лиц были героями национально освободительного движения. Монастыри были местами хранения оружия и продуктов для повстанцев. Священники спокойно ходили в рясах, а глава государства стоял рядом с Патриархом. Интересными были его рассказы о Зарубежной Церкви, Иерусалимском и Константинопольском Патриархатах. По словам о. Михаила, положение в них было бедственным. В Иерусалиме оно осложнялось напряжением в отношениях между греками и арабами, а в Константинополе давлением исламистов. Запомнился такой пассаж о греках: «Когда их архиереи проходили через ризницу митрополита (по-видимому, Никодима), то запросто могли взять посох с драгоценными камнями в чехле. Находчивый владыка нашел выход – велел иподиаконам вместо этих посохов поставить простые палки. Греки обиделись, но с иподиаконов спрос маленький…» Особенно интересным был материал по обновленчеству, характеристика его вождей, таких как епископ Антонин (Грановский), протоиереи Боярский, Красницкий и Введенский. Дедушка последнего был кантором в синагоге. Введенский писал: «Я шел в Церковь с твердым намерением сокрушить казенную Церковь, взорвать ее изнутри». К рукоположению его рекомендовал протопресвитер военного духовенства о. Георгий Шавельский. Архиерей, рукополагавший Введенского в сан священника, присутствовал на его первой литургии. Введенский впал в экстаз, взвизгивая, он стал читать тайные молитвы вслух. Владыка не выдержал и закричал: «Прекратите! Прекратите!» Написав эти строки, обратил внимание на то, что тетрадь с записями лекций о. Михаила была ярко красного цвета, единственная такая среди множества других семинарских конспектов – под стать яркой личности самого лектора.

Последний раз я видел о. Михаила во время службы в Казанском храме Коломенского. После службы была проповедь в знакомом по урокам в семинарии стиле. Запомнилось в проповеди об убийстве католического архиепископа в Сальвадоре. Характерная черта для о. Михаила – реагирование на актуальные события, происходящие в мире.

Игумен Кирилл (Сахаров)