Игумен Кирилл (Сахаров). К 30-летию украинской незалежности

Отчётливо помню 24 августа 1991 года – день, когда была принята Декларация о суверенитете Украины. Поздно вечером я вернулся в родной город Артёмовск со службы из одной казачьей станицы за Луганском. Остановился, увидев знакомых у клуба – они-то и сообщили эту новость. Помню, что осмотревшись тогда, я не заметил никаких внешних перемен – также играла музыка в клубе, светили фонари на шахте. Внутри, однако, возникла безотчётная тревога. Никто тогда не предполагал, во что всё это выльется, особенно для Донбасса. Я продолжал ежегодно приезжать к родителям в Луганскую область, постоянно служил на разных приходах. До известных событий 2014 года украинизация проходила по мягкому умеренному варианту. Вывески уже были в основном на украинском языке, сменила форму милиция, заметно увеличился сегмент телепередач на украинском языке, всё, что можно было, окрашено в цвета флага нового государства, в школах появились украинские классы. Об автокефалии на Донбассе можно было услышать только осторожные реплики от отдельных священников – выходцев с Западной Украины. Всё резко изменилось после Майдана – «революции гидности» (достоинства) зимой 2014 года. Был взят курс на построение унитарного, с ярко выраженным националистическим уклоном, государства. Русское и русскоязычное большинство жителей Донбасса сразу почувствовали тревогу и дискомфорт – угрозу для родного языка и вообще для русской идентичности. Вместо диалога и учёта международных норм, гарантирующих права национальных меньшинств, пришедшие к власти радикалы начали активные репрессивные действия. Тем, кого что-то не устраивало было предложено уезжать. Занервничала Россия, у границ которой замаячила перспектива появления недружественной анти-России и танков НАТО. Далее произошло то, что произошло.

Что мы имеем на сегодня? Недавно меня посетил знакомый священник из Донбасса. По его словам, среди духовенства Донбасса с такими взглядами, как у него – сторонника Русского мира и церковного единства – меньшинство. Причём, это касается не только выходцев с Западной Украины (таких здесь подавляющее большинство), но и русских батюшек. Бывая в Донбассе, я участвовал во многих собраниях, посвящённых защите церковного единства. Как правило, всё, что на них происходило, подробно

описывал в своих статьях. Информация о последнем собрании (оно проходило ещё до Майдана) произвела взрыв. Батюшек, участвовавших в нём, вызывали на ковёр, угрожали прещениями. Очевидно, что из Киева поступил сигнал разобраться. После этого я стал вести себя осторожнее.

Поведал батюшка о том, что ситуация на Донбассе по-прежнему остаётся сложной. Люди очень устали от напряжения и неопределённости. На линии разграничения есть не закрытые ополченцами участки. Не прибавляют им энтузиазма низкие денежные пособия (меньше чем на гражданке). Среди ополченцев имеет место распространение алкоголизма и наркомании. Обыденным явлением является матерная брань. Нет осознания важности духовного фактора. Молитвенное делание лимитировано в считанные минуты. Из окопов «укропов» раздаётся страшная ругань, действующая на нервы и выводящая из равновесия. Всё рассказанное о недостатках я постарался максимально аккуратно изложить.

Теперь, что касается юбилея 30-летия, и особенно приезда в Киев Патриарха Варфоломея. Не скрою, что речь Зеленского на параде произвела впечатление – минимум общих слов и без бумажки. Видимо, сказалось «актёрская память» при заучивании текста. В параде принимали участие небольшие воинские контингенты из некоторых западных стран. Техника, в основном, советская (в камуфляже). Добров в своей программе картинки с парада перемежал с видеоматериалами «подвигов» ВСУ и тербатов в Донбассе. Что касается приезда Патриарха Варфоломея. В Свято – Михайловском Златоверхом монастыре прошла его торжественная встреча – малопонятный чин при этом был обозначен как «доксология», то есть прославление. Главное его содержание – пение (неплохое, в своём роде) великого славословия. Просмотрел видео совместного служения Патриарха Варфоломея и главы ПЦУ Епифания на соборной площади у Святой Софии. Где-то на середине просмотра стал делать пометки для памяти. Апологеты автокефалии утверждали, что на площади собралось до 15 тысяч человек. Им возражали, что площадь едва вмещает тысячу (распространённое явление – «перетягивание каната» между оппонентами по поводу статистики). Жиденький трезвон, часы, по-видимому, не читали. Торжественная встреча Варфоломея. Собрались все архиереи ПЦУ, было несколько константинопольских иерархов (первые в митрах, вторые только в клобуках, кроме Патриарха). Масса духовенства в камилавках греческой формы или

без головного убора (фелони были также греческого покроя). Многие с крестами с «прикрасами» (украшениями). Немало безбородых, почти все стриженные (как и архиереи). Греки напротив все с бородами (особенно длинные они были у представителей двух афонских монастырей). Двух «архиереев» помню студентами Московских духовных школ, ещё двое – Александр Драбинко и Симеон Шостацкий перешли в ПЦУ из УПЦ после предоставления раскольникам Томоса об автокефалии. Симеона я помню ещё мирянином – познакомились с ним в Пюхтицком монастыре в конце 80-х. Несколько лет вместе были насельниками Данилова монастыря. В течение ряда лет у нас на приходе останавливалась группа из Винницы во главе с о. Александром, приезжавшая в Москву на Рождественские чтения. Батюшка неизменно передавал мне «Риздвянэ послання» («Рождественское послание») и даже «пробил» для меня довольно высокую «нагороду» (награду) от него. Помню, как весь приход рыдал, просматривая видеокассету владыки Симеона с рассказом о своей почившей матери. Вообще, он своей обходительностью и приветливостью производил приятное впечатление. Просматривая его интервью уже после уклонения в раскол, отметил про себя его спокойствие и отсутствие озлобленности.

Очень скромное устроение помоста для службы – только икона Спасителя с восточной стороны и неожиданно небольшого размера престол. Начальный возглас Литургии «Благословенно Царство» произнёс греческий архимандрит (генеральный секретарь Синода). Великую ектенью также возглашал грек. Сокращённо и очень концертно пропели антифоны. «Блаженни» пропели не все – это особенно было неожиданно (хотя я слышал, что и у сербов такое бывает). Мощно пропели «Приидите поклонимся» и «Взбранной Воеводе» (это песнопение прозвучало по церковнославянски). «Призри с небесе» произнёс сначала Варфоломей, а потом Епифаний (по-украински: «Поглянь Боже с нэбэс»). «Диптиха» - поминания предстоятелей Поместных Православных Церквей в своём месте не было – Варфоломей их перечислял дважды – на Великом входе и на возгласе «В первых помяни, Господи …». Когда был помянут Патриарх Московский украинские протодиаконы с лёгкой улыбкой переглянулись, а диктор заметил, что Константинополь – Мать Церквей, ко всем она относится с любовью, всех поминает, а Москва игнорирует Константинополь, Московский Патриарх не поминает Константинопольского. «Святыи Боже» почему-то не пели и по-гречески. Евангелие было прочитано на двух языках – греческом и украинском.

Греческая погласица красиво прозвучала. Текстовка сугубой ектеньи после Евангелия была непривычно длинной – помимо обычных прошений были вставки на актуальные для патриотов Украины темы: о «допомоге вийску маты над ворогамы скору пэрэмогу», об избавлении от нашествия «чужезимцив», о том, чтобы воины «повэрнулысь здоровыми и щаслывыми» и пр. Как-то скомкано Варфоломей произнёс перед великим входом у престола «Иже Херувимы», причём, почему-то один раз (так, кстати, и по-старому чину). Из-за незнания языка, в то время, когда хор ещё не закончил петь Херувимскую песнь, греческий протодиакон начал возглашать «Всех вас, православных христиан, да помянет …» (так и по-старому чину, причём трижды и на три стороны). Перед началом пения Символа веры все 8 служивших диаконов повернулись лицом к народу (вопреки ожиданиям пели не киевским распевом; как известно, греки и Символ веры и Отче наш читают). Покоробило, как совершался Евхаристический канон – сердцевина Литургии. Был опущен эпиклезис – троекратное призывание Святого Духа – у новостильников он опускается. Дары Варфоломей благословлял не так, как делаем мы – благословляя Агнец на дискосе и Чашу с вином, а потом всё вместе, а на расстоянии. Из-за такого быстрого совершения главного действия Литургии песнопение «Тебе поем» ещё продолжалось. Епифаний заметно занервничал и, как показалось, стал делать хору знаки ускорить завершение песнопения. Неожиданным было опущение ектеньи «Вся святыя помянувше» - интересно, так всегда бывает или это было в качестве исключения – для облегчения нагрузки на престарелого высокого гостя? Возглас «Святая святым» Варфоломей произнёс на церковнославянском (именно на церковнославянском, а не на украинском, где есть свои нюансы). В то время, как шло «причащение», «архиепископ Черниговский» Евстратий (Зоря) зачитывал большущий текст, посвящённый юбилею и апологии автокефалии. Произнося отпуст, Варфоломей, почему-то, при упоминании имён святых осенял крестом на все стороны. Его большое послание в украинском переводе изобиловало витиеватыми словами о достоинстве Константинопольской кафедре, которая имеет почётную привилегию и особую ответственность служения. О том, что она является «Матерью – Церковью» и что она действует не по мёртвой букве, а исходит из сложившихся реалий и принципа целесообразности, ориентируется на оптимальные варианты решения проблем. Так, по крайней мере, понял я. Дикторы постоянно акцентировали на все реверансы Варфоломея в

отношении Епифания, говорящие, по их мнению, о восприятии его как «равного брата во Христе». Это выглядело не очень убедительно в контексте резкого скачка амбиций Константинопольских патриархов в духе восточного папизма, особенно в последние десятилетия. Об ущербности предоставленной автокефалии уже много писалось. Филарет, конечно, имел все основания критиковать её усечённый формат. Необычно было слышать аплодисменты после речей – такое я наблюдал у католиков в Прибалтике и у униатов на Западной Украине. Многократно витиевато пели «многая лита». Под занавес прорезался знакомый голос бывшего президента - «отца автокефалии» Порошенко Петра Алексеевича. Он эмоционально призвал скандировать в адрес «Его Всесвятейшества» «Дякуемо!» (Благодарим).

Суммируя свои наблюдения, хотел бы отметить следующее. Несомненно, визит Патриарха Варфоломея – значительное событие для стана раскольников. Служба по-своему колоритна, но в уставном плане до нужной кондиции явно не дотягивает. Такое впечатление, что раскольники уж очень слишком вошли во вкус и ни за что на свете не вернутся под «московское ярмо», как они выражаются. Украинский язык по-своему мелодичен и нагляден, но в богослужебном употреблении явно страдает упрощенчеством. С другой стороны, он более понятен всё более значительному числу верующих. По-видимому, объём его богослужебного употребления будет возрастать (чтобы, как выразился митрополит Симеон, молодёжь в храме не стояла, переминаясь с ноги на ногу, поглядывая на часы, ожидая окончания службы, и не понимая вполне, что читается и поётся). Однако, для того, чтобы молиться по-украински не обязательно уклоняться в раскол – возможность так молиться есть и в лоне Канонической Церкви. Конечно, с точки зрения «древлеправославной акривии» всё увиденное можно назвать «липой» - раскольники сплошь крещёные обливательно и греки – новостильники, сослужащие с раскольниками, модернисты и экуменисты. Если посмотреть, с точки зрения «новообрядной икономии» - то если бы раскольники покаялись в своём самочинии и те из них, кто не имеет канонической хиротонии, согласился бы на соответствующий чин довершения, то наверное, можно было бы говорить о какой-то теоретической модели их сосуществования с УПЦ МП. Что-то типа «эстонского варианта». Это, однако, вряд ли получится. Пока мы наблюдаем, что ПЦУ стремительно либерализуется и модернизируется, сближается с униатами. Не за горами, наверное, объединение их с ними, как и

Константинопольского Патриархата с Ватиканом. Поэтому, главное, что остаётся делать – крепить церковное единство, изживать канонические отклонения во всех сферах – в совершении Таинств, церковном пении и иконописи, соблюдении церковного Устава, хранить святоотеческий календарь.