На старообрядном направлении
Старый обряд в лоне Московского Патриархата
Хочу сказать об опыте бытования старого обряда в лоне Московского Патриархата. У меня самого интерес к старому обряду начался еще со школьных лет, когда я начал интересоваться историей России. С интересом читал учебники по истории, знакомился с фотографиями древнерусских храмов и икон. Как я уже упоминал в начале главы, на моей малой Родине – в Луганской области единственный старообрядческий храм находится в поселке Городище, в двадцати километрах от г. Артемовска, где я родился. Это храм во имя Успения Пресвятой Богородицы.
Во время учебы на историческом факультете педагогического института мне попала в руки книга Н. Каптерова «Патриарх Никон и противники его церковной реформы», из которой явствует, что старый обряд пришел на Русь из Византии при крещении Руси. В свое время эта книга, а также книга Е. Голубинского «О нашей полемике со старообрядцам» произвели на меня впечатление разорвавшейся бомбы.
В церкви свт. Николы на Берсеневке мы сразу начали службу по старому обряду. В этом нам очень помог головщик Андрей Николаевич Соколов, который сидел в библиотеках, реконструируя песнопения наонной традиции.
Старый обряд практикуется у нас на основании решения Поместного Собора 1917 года, который разрешил переходить на старый обряд Богослужения по желанию четырех пятых количества прихожан. Поразительно, что за все 17 лет нашего существования, несмотря на некоторые недоумения, не было попыток со стороны Патриархии пресечь нашу деятельность в этом плане. Вначале мы шли «на ощупь». Помню, как-то пасхальная служба у нас закончилась в 10 часов утра. Пели размеренно, с паузами.. За первые три года служения по старому обряду произошло некоторое перенапряжение, ушел Соколов, возникли проблемы с крылосом. Тогда мы соборно тайным голосованием решили чередовать службы со старым и новым обрядом. Мы сделали следующее: службы воскресные и праздничные я служил по новому чину, но максимально приближенно к уставу, без всяких сокращений, со знаменным пением, с подручниками, т.е. все оставалось, только книги были новые. Возможно, мой вывод будет интересен для тех, кто станет проходить этот путь. Если вот такое чередование делать с целью, чтобы никого не шокировать, не отпугивать, чтобы приход разрастался, то это малоэффективно. Входящим в храм достаточно увидеть подручники, платки под булавку, косоворотки, пояса и все – они тут же делают вывод, что здесь что-то не то. Поэтому особого смысла в таком лавировании немного. И как не подчеркивай, что это обычный приход, перечисленной выше специфики достаточно, чтобы вопросы у прихожан оставались. Я клоню к тому, что цельность, по-видимому, более оправдана. Мы шли путем поиска, все было непросто, как вы догадываетесь. Не помню ни одной попытки как-то разобраться с нами по этому поводу. Может быть, это объясняется отчасти тем, что все почувствовали – там сплоченная община, там большие завязки с влиятельными людьми и организациями, там центр Союза Православных братств. Они иногда позволяют себе какую-то критику, и с ними лучше не связываться, не принимать против них жестких мер. К тому же, если были бы против нас предприняты меры, то было бы двойственное положение у власть предержащих. С одной стороны, изданы синодальные постановления, в которых говорится, что старый обряд приветствуется, поддерживается, что можно отдельные чины внедрять, а с другой стороны – какие-то запреты и ограничения.
Нужно отдать должное митрополиту Кириллу. Я дважды совершал молебен по старому обряду у иконы «Одигитрия» в кафедральном соборе г. Смоленска, а также молебен апостолам Петру и Павлу в храме XII-го столетия у вокзала в Смоленске. Даже до Калининграда добрался, где также служил молебен в Спасском кафедральном соборе. В Москве совершил молебен в Троицком храме, что в Хорошево – в храме ОВЦС. Так что с митрополитом Кириллом у нас было определенное сотрудничество. Я был инициатором празднования 200-летия единоверия. Митрополит приехал в больницу, которую мы опекаем, я передал ему записку с предложением о праздновании, и он горячо на это отозвался. Нужно было освежить в памяти, дать импульс, толчок для того, чтобы колесики закрутились.
Сам термин «единоверие» смутно воспринимается в глубинке, там это слово не прижилось. Жива еще идеология, что единоверие – это лишь переходная ступень к новообрядчеству, и что в тех местах, где оно почило, намеренно возрождать его не надо.
Старообрядный приход – мы употребляем этот термин. Старообрядный приход в лоне Московского Патриархата – это, как оазис - возможность для тех, кто в лоне Православной Церкви стремится приобщиться к нашим корням.
Нас не всегда понимали, были недоуменные письма в Патриархию, но никакого хода они не имели. Мы объясняем это помощью и покровительством Свыше, иначе община не сохранилась бы в центре Москвы в таком виде.
Если говорить о перспективах старообрядного движения в недрах Московского Патриархата, то я ожидал большего, скажу прямо. Иллюзии мои очень быстро развеялись. Я думал, что вот такой красивый древний храм в центре Москвы, где служба так поставлена, что все выпевается, вычитывается, а приходская жизнь насыщена просветительским элементом, постоянно происходят встречи с интересными людьми, поездки, общинная жизнь семейного типа, общие трапезы и многое другое, думал, что храм будет просто ломиться от прихожан. Но, увы, я не могу сказать, что я удовлетворен, что храм наполняется. За эти семнадцать лет было немало драматических моментов: кто-то уходил, кто-то приходил, кто-то разочаровывался, а кто-то даже ужасался - куда он попал, всякое бывало. Какой-то, конечно, костяк, человек в сто, у нас сложился, но я ожидал бóльшего. Какие причины этому? Надо быть самокритичным. Если взять Михайловскую слободу, то там, несомненно, на более высоком уровне организована богослужебная жизнь, там чувствуется бóльшая подлинность и кондовость, там корни подпитывают, мы же начали с чистого листа. И хотя наш храм был построен в дораскольное время, он не был раньше единоверческим приходом.
У себя в храме я единственный священник, а в Михайловской слободе их несколько, и богослужение там украшает дьякон. Хоры там в два десятка человек, а у нас иногда бывает, что один или одна начинает петь службу, потом постепенно еще подходят двое-трое, конечно, это не очень впечатляет. Потом, наонная традиция более архаична, более сложная. Это тоже является барьером для многих, наверное, поэтому мы и имеем то, что имеем. Я чувствую на сегодняшний день некое исчерпание возможностей в тех рамках, в которых мы существуем. Храм действует, но отношение к нам сложное и по другой причине – проблема глобализации, наша оппозиция официальному курсу в этом вопросе. Единственный храм в Москве без ИНН, со всеми вытекающими отсюда сложностями отношений, как со стороны гражданских властей, так и со стороны властей церковных. Отсюда отсутствие реакции на неоднократные прошения о рукоположении новых клириков для храма, которые активизировали бы нашу жизнь. Но, тем не менее, слава Богу за то, что есть.
К сожалению, у нас всего лишь несколько архиереев, которые более или менее благоприятно относятся к единоверию, к старообрядным приходам в лоне Московского Патриархата. Пример Михайловской слободы. Она имеет неплохой статус, там есть, что показать. Но считают ли те архиереи, которые там служили, что это эталон, имеющий универсальное значение? Парадокс заключается в том, что сами эти архиереи наверняка считают, что надо более модернизироваться, говорят о проблеме непонятности славянского и желательности русского языка, о необходимости сокращать богослужения. А как совершает крещение подведомственное им духовенство? Возникает в связи с этим много вопросов. Единоверие – это что, некий этнографический уголок, заповедник, это свидетельство для старообрядцев, что мы признаем старину? Есть в этом, на мой взгляд, некая искусственность.
И еще – насчет возрождения единоверия или старообрядных приходов на современном этапе. Возникает вопрос, по каким критериям считать, что приход является старообрядным? Я столкнулся с таким отношением, что мы неполноценные единоверцы. Несколько лет мы цельно придерживаемся старого чина, у нас ежедневные богослужения по всей строгости. Но я не вижу по отношению к нам существенной перемены. Чем это обусловлено? На каком основании комиссией по старообрядным приходам исключается приход на Берсеневке из перечня этих приходов? По сущностным, каноническим, богослужебным критериям? Но тут я могу уверенно парировать эти выпады. Очевидно, есть какие-то другие моменты – обвинение в политизированности, например. Раз не можем одним росчерком пера решить с ними вопрос, то хоть ущемим их здесь или там. Тоже непонятный момент. Еще два замечания. Как я уже выше упомянул о решении Собора 1917 года, который провозгласил, что если четыре пятых прихожан желают, то Собор благословляет приход перейти на старообрядный чин богослужения. А на практике мы имеем очень маленький «сухой остаток». Через сито непосредственного архиерейского отношения немногие могут добиться этого статуса. Получается тоже неувязочка. И последнее. Я бы, говоря о своем опыте, не стал бы недооценивать степень отторжения, непонимания и даже озлобления к этому явлению. Не надо рисовать все в розовом цвете, что все прекрасно возрождается, что многими приветствуется. На практике еще много неизжитых стереотипов. И я не уверен, что просвещение, ознакомление всех с решением Собора 1917 года будет панацеей, потому что помимо рационального знания есть еще внутреннее, глубинное отношение, например, неприятие долгой службы и другие нюансы, когда некоторых просто «крутит», скажем, от крюкового пения. За три с половиной столетия накопился такой большой объем завалов, которые препятствуют адекватно относиться к древнему благочестию.
Важной инициативой было возобновление публичных диспутов со старообрядцами. Идея возникла во время работы Международной конференции по старообрядчеству, проходившей в Старообрядческом духовном училище на Рогожском. Поводом была нашумевшая статья о. Даниила Сысоева, опубликованная в журнале «Русский дом».
Поделился этой идеей со старообрядцами – пассионариями А. Шишкиным, А. Езеровым, Г. Чистяковым и А. Муравьевым - те горячо поддержали.
Диспуты (на сегодня – три) проходили в Российском доме прессы в Доме на набережной, рядом с нашим храмом. Здесь же прошел круглый стол о единоверии.
Главным, на сегодня, как мне кажется, является необходимость покаяния с нашей стороны за кровавые гонения на ревнителей древнего благочестия. То, к чему призывал А. Солженицын и что было совершено Зарубежной Церковью в 2000 году. Невозможно о чем-то продуктивно говорить, не сделав этого. Я обычно провожу такую аналогию. Представьте себе: поссорились два соседа, один другого оскорбил и избил, а потом говорит – забудем, давай дружить. Будет ли такой подход плодотворным? Не нужно ли вначале попросить прощение и примириться. Мы взяли за правило испрашивать прощение у всех старообрядцев, с кем приходилось общаться. Кстати, об этом говорим не только мы. Так, в мае прошлого года, сопровождая профессора МДА А. И. Осипова на Рогожское, я услышал от маститого профессора, после осмотра им выставки, конкретно стенда, рассказывающего об осаде Соловецкого монастыря, когда было казнено несколько сот иноков, слова о необходимости покаяния за пролитие крови ревнителей древнего благочестия.
У меня имеется подробная церковная выписка-свидетельство о моем крещении в младенчестве. Самым весомым является документ-справка престарелого прот. Николая о том, что я крещен погружательно. О. Николай твердо засвидетельствовал, что в конце 50-х годов, когда меня крестили, в Никольском храме г. Алчевска Луганской области детей крестили полным погружением.
Ни одной детали, ни одного нюанса в нашей богослужебной практике нет, которые бы базировались на каких-то субъективных измышлениях, произволе под видом творческого поиска. Все основывается на твердом фундаменте церковного устава. Служба совершается строго по уставу, с сохранением всех элементов суточного богослужебного круга (малая вечерня перед всенощным бдением, полунощница перед литургией и т. д.). Уже по причине непривычной продолжительности служб могут возникать недоумения, хотя для постоянных прихожан они проходят на одном дыхании.
Вместо привычных Бортнянского и Веделя звучит ангелоподобное знаменное пение или просто пение на глас. Это очень настраивает на молитву. Пение, ведь, должно не услаждать слух, как об этом очень хорошо писал патриарх Алексий 1, а питать душу, приводить ее к покаянию. Как раз для этих целей наиболее адекватно именно такое пение, вызывающее покаянное чувство, а не плодящее сентиментальность, эмоции и даже чувственность. Когда приходится бывать на разных общецерковных мероприятиях и слушать на концертах церковной музыки разные номера, то каждый раз недоумеваешь, как можно молиться, слушая такие «произведения»?
Для земных поклонов используются подручники. Дело в том, что в богослужебном уставе есть указание на земные поклоны в определенные моменты. Особенно их много в Великий пост, когда по уставу предписано делать большое количество метаний (коленопреклонения после крестного знамения без касания головой пола). Например, при чтении Трисвятого, аллилуиа, приидите поклонимся. На «Марьино стояние» вообще около 930 таких поклонов. Так вот, для того, чтобы руки были чистыми, при совершении этих поклонов используются подручники. Ведь руками мы касаемся святыни: берем антидор (дору – по старому), освященный хлеб, крестимся. Использование подручников для земных поклонов и метаний – это древняя традиция, никем и никогда не отмененная.
Фактически, клятвы на старые обряды были сняты в 1800 году с учреждением единоверия. Формально – Синодом в 1929 году с подтверждением Поместными Соборами в 1971 и 1988 годах. Православность старых обрядов была подтверждена, они были признаны равночестными и равноспасительными. Было сказано, что обрядовое разнообразие вполне допустимо при условии, если внешним образом в обрядах выражается правильная догматическая истина. Что, разве двуперстие что-то неправильно выражает? Наоборот, логичнее даже два перста накладывать на себя в крестном знамении, ведь именно Сын Божий, Господь наш Исус Христос, преклонив небеса, сошел на землю и был распят на Кресте. Именно это и отображает двуперстие. Три других пальца сложены во имя Пресвятой Троицы, потому что дело спасения человека – дело всей Троицы, т.е. Бога Единого в Троице Славимого. Отец благоволил послать Сына для нашего спасения, Сын совершил его, а Дух Святый освящает нас, усвояет нам спасительные плоды искупления. Об этом подробно пишет епископ Феофан Затворник. Но распят был на Кресте именно Сын Божий, а не вся Троица, поэтому, не логичнее ли именно двумя перстами креститься?
Иногда ссылаются на негативные отзывы по этому вопросу свт. Феофана Затворника и говорят, что прп. Паисий Величковский утверждал, что невозможно отменить клятву, наложенную на двуперстие.
Действительно, у некоторых подвижников благочестия синодального периода были негативные оценки. Они разделяли официальную церковную позицию в этом вопросе. Но эта позиция постепенно менялась. Разве учреждение единоверия, т. е. возможности служения по старому обряду в лоне Русской Православной Церкви уже не было проявлением этого изменения? Ведь в единоверческих церквях служили архиереи РПЦ по старому обряду.
Миссионерский съезд в Киеве в 1885 году, а это был по сути Собор, так как на нем было немало епископов, выступил за отмену «яко не бывших» порицательных выражений на старые обряды. Об этом же говорится и в материалах Соборов 1917 и 1971 годов.
Поместный собор 1917 года постановил, кстати, что если четыре пятых прихожан обычного храма пожелает, чтобы служение было по старому обряду, то Собор благословляет, равно как и наоборот – в случае, если какой-то единоверческий храм пожелает перейти на «общеупотребительный» обряд.
А потом, в Церкви соборное выше частного. Собор подводит черту, произносит окончательное слово. Соборы и отменили все порицательные выражения на древнее богослужебное наследие, вменив их «яко не бывшие» для Церкви, рассматривая их, как частное мнение, кому бы они ни принадлежали. То же самое можно сказать о старце Паисии, канонизированном в 1988 году, утверждавшим, что соборную клятву отменить нельзя. Кстати, моя кандидатская работа называлась: «Преподобный Паисий Величковский как продолжатель исихастской традиции». Да, но вот Большой Московский Собор 1666-1667 годов ведь отменил клятву на крестящихся не двумя перстами, наложенную Стоглавым Собором, бывшим в 1551 году при благоверном царе Иоанне Грозном, а ведь участниками его были лица прославленные во святых, например, св. Гурий Казанский. Между прочим, впоследствии выяснилось, что восточные патриархи, присутствовавшие на Соборе, скрыли, что приехали вопреки воле Константинопольского патриарха, и они уже не были на кафедрах, т.е. были не полномочны. А почитайте книги профессора Московской Духовной Академии Каптерева (+1918 г.) – «Патриарх Никон и его противники в деле церковной реформы», «Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович», профессора МДА Голубинского «К нашей полемике со старообрядцами» или ближе к нам профессора Ленинградской Духовной Академии Н.Д. Успенского и Б.П. Кутузова. Они убедительно доказывают, что старые обряды и двуперстие ведут свое начало от Крещения Руси. Это подтверждает множество письменных и иконописных памятников. Я сам видел двуперстие на мозаичном изображении Христа в Софийском соборе Константинополя (нынешнего Стамбула), а это VI век. Скажут, это ведь благословение, а не крестное знамение. А на иконах блаженного Василия Московского и благоверной княгини Анны Кашинской можно видеть четкое двуперстное сложение для крестного знамения. В нашем храме есть старинный образ прп. Серафима Саровского с двуперстием.
Говорят, это ведь Московская Патриархия незаконно сняла клятвы и прещения. Простите, Зарубежная Церковь тоже их сняла в 1974 году, а в 2000 году её Собор во главе с митрополитом Виталием просил прощения за кровавые гонения на ревнителей древнего благочестия. По моему глубокому убеждению, нам это еще предстоит и это нужно, прежде всего, нам самим, чтобы сбросить со своих плеч тяжкое бремя вины. И кто знает, не будет ли, после устранения этого средостения, мощного возрождения нашего Отечества?
Ещё упоминают прп. Серафима Саровского, который якобы говорил о связанности на том свете тех, кто крестится двуперстно.
Пару лет тому назад мы совершили паломничество в Дивеево. Помню, благочинная все не отпускала нас и просила петь еще и еще по старым текстам древними распевами.
Есть несколько вариантов объяснения по поводу отношения прп. Серафима к этому вопросу. На мой взгляд, все они имеют право на существование. Это и вариант позднейших вставок в житие в духе официальной линии, также, как массово замазывали двуперстное благословение на старых фресках и иконах и изображали именословное (заплаты до сих пор видны).
Не безпочвенны и предположения о криптостарообрядчестве прп. Серафима, т.е. о его тайном сочувствии древнему благочестию, о чем пишет Б.П. Кутузов.
В самом деле, как можно было в первой трети Х1Х века в обычном монастыре так просто носить «старообрядческую» полумантию и древнерусскую лестовку? Не было ли это внешним выражением внутреннего положительного отношения? Резонно предположить, а не за это ли во многом и были известные гонения на старца? А потом, мог ли прп. Серафим, допустим, говоря о связанности на том свете крестящихся двуперстно, иметь в виду верных чад Церкви, придерживающихся старого обряда в ее лоне уже с 1800 года? И, наконец, опять напомним, что в любом случае соборная позиция выше частного мнения, каким бы авторитетным лицом оно не было бы высказано.
Когда говорят о смущении в связи с высказываниями людей, которых Церковь канонизировала, то я спрашиваю: «А как же недавно канонизированный митрополит Филарет (Дроздов), который освятил несколько десятков единоверческих церквей, утверждавший, что на тех, кто вошел в лоно Церкви на правах единоверия, клятвы не распространяются? А свщмч. Вениамин, опекавший единоверческие церкви Петроградской митрополии, будучи викарным епископом? А св. Патриарх Тихон, рукоположивший первых четырех епископов для единоверцев? А единоверческий епископ Симон (Шлеев), прославленный и Зарубежной Церковью, и Московским Патриархатом как новомученник? А единоверческий благочинный Московской епархии прот. Константин из Богородска (нынешнего Ногинска) – тоже новомученник?
Что касается законности иерархии у старообрядцев. Это сложный вопрос. Если почитать дореволюционные духовные журналы, то там сплошь и рядом говорится о «лжесвященниках» и «лжеепископах». Но ведь многие недоумения прояснились, например, что митрополит Амвросий, перешедший к старообрядцам в 1846 году, вовсе не был запрещенным. Так же, как и архиепископ Никола (Позднев), в 1923 году перешедший от обновленцев к беглопоповцам. Долгое время считалось, что он, архиерей старого, т. е. до уклонения в обновленчество, поставления попадает под запрещение Патриарха Тихона, наложенное на всех епископов, уклонившихся в обновленчество. А вот на секции по старому обряду, которая заседала в рамках Рождественских чтений, приводилась информация о том, что архиепископ Никола еще до официального перехода к старообрядцам тайно уже перешел к ним третьим чином (через покаяние), опасаясь запрещения. Что касается единоличного рукоположения митрополитом Амвросием своего преемника, то такое в истории Церкви случалось во времена гонений. Так, например, поступал свт. Иоанн Златоуст. Таким образом, вопрос необходимо изучать, поскольку его после 1917 года практически не касались. Думаю, что по икономии, при определенных условиях, могли бы пойти на признание старообрядческих иерархий. Кстати, к этому склонялся основоположник Русской Зарубежной Церкви митрополит Антоний (Храповицкий).
Отношение к нам, конечно, не однозначное. Недоумения, в основном, от незнания. А некоторых, даже если все разжевать и в рот положить, все равно не переубедить, хотя бы потому, что, как они говорят: «что же теперь так долго молиться и крестить своих детей в обычной воде, без кипяточка, да еще и с головой погружать, нам все это не надо, нам бы попроще». Бывают и казусы. Недавно один знакомый священник, находящийся за штатом, зашел в воскресный вечер в наш храм, помолился, передал записку, мол, дорогой собрат, помолись, вынь частичку о здравии, а уходя, сказал дежурному: зайду-ка я в Патриархию и скажу, что это тут у вас выдумывают со старым обрядом.
В основном все же преобладает благоприятное впечатление от уставности и чинности богослужений, тишины в храме, тщательности совершения исповедей и крещений, насыщенности духовными беседами, настоящей общинной жизни по типу единой семьи.
Отстаивая свои принципиальные позиции, мы не противопоставляем себя другим, не замышляем против кого-либо каких-то козней, не обличаем с пеной у рта, не превозносимся над другими, не впадаем в изоляционизм, и по-прежнему будем активно участвовать в общецерковной жизни и в общественных мероприятиях.
Мы желаем всем блага и стараемся проводить свою жизнь по наставлению Апостола – «во всяком благочестии и чистоте».
И, конечно же, мы никогда не откажемся от нашего исконного духовного наследия.
Рассказ прихожанам после посещения архиерейской службы в Покровском соборе на Рогожском кладбище
Хотел бы поделиться еще некоторыми наблюдениями в отношении совершения литургии по старому обряду архиереем. Вот представим себе патриаршую службу, архиерейскую службу, как она совершается сейчас, и как она совершалась в древности.
В современном чине сразу бросается в глаза большая помпезность и выпяченность фигуры архиерея, что даже приводило к тому, что некоторые избегали такой службы, где личность архиерея, внимание к нему создает помехи для молитвенной сосредоточенности. О. Георгий Флоровский в "Пyтях русского богословия" писал, что похоже, что одним из главных мотивов реформы Патриарха Никона был тот, чтобы большая помпезность, праздничность была в службе, в отличие от большей простоты и аскетичности, как это было в древности. Но помпезность - это проявление душевности, а аскетичность, простота - проявление духовности.
Вот архиерейская служба. Сейчас, как она совершается? До приезда архиерея заранее вычитывают часы для того, чтобы не утруждать его дополнительной нагрузкой. Это обычно бывает часов в 9 или 10, так как есть практика совершения ранней и поздней литургий, чего в древности не было. Литургия была единая, начиналась она весьма рано и, может быть, сейчас совершение двух литургий объясняется тем, что желающих присутствовать на службе много, а храмов мало, не хватает, поэтому всем за одной литургией очень сложно бывать. Хотя есть и дpугоe объяснение: еще до революции, на раннюю приходил простолюдин, на позднюю - барин, который позднее вставал. Соответственно, ранняя служба была скромной, а поздняя – более помпезной.
По старому чину такая картина. Вот, скажем, митрополит совершает службу. Процессия идет из дома при храме: крест, свещеносцы в стихарях идут до храма под колокольный звон в половине седьмого утра. В половине седьмого архиерей входил в храм и начинал вычитывать входные молитвы. Сейчас в храме встречают архиерея в 9-10 часов. Тут же облачают, и сразу начинается Литургия. Часы вычитаны заранее.
Здесь же, архиерей вошел в храм, вычитал входные молитвы, вошел в алтарь и начинается полунощница, о чем уже совершенно забыто в наших приходских храмах, - только в монастырях и то кроме воскресных и праздничных дней, сохраняется полунощница. Естественно, ни о какой полунощнице при архиерейской службе речи быть не может сейчас. Она уже давным-давно забыта. Кстати, стиль чтения был более медленный, он был такой не то, чтобы растягивающий слова, а просто был таким громким и протяжным, распевным. Интересно, что акустика в cтарыx храмах настолько была великолепной, что в огромном соборе в каждой его точке было слышно каждое слово. В храмах же XIX века – их огромность приводила к тому, что из-за непродуманности акустики только на каком-то пятачке было слышно, что читается. А, если это еще забивается на крылос, в угол и бубнится скороговоркой, то естественно, что это все вхолостую.
Читалась полунощница, в конце ее чин прощения. После полунощницы архиерей выходил из алтаря на кафедру, и начиналось его облачение.
Сейчас это происходит так. Два диакона стоят на амвоне, один говорит: «Господу помолимся, Господи, помилуй», другой читает на каждый элемент облачения специальнyю молитву. Хор поет только одно песнопение "Да возрадуется душа твоя о Господе, облече бо тя в ризу спасения..."
По древнему чину не так. То, что читает сейчас диакон покрывается пением и потому плохо слышно народу. По старому чину хор пропевал эти молитвы. Глубоко содержательны тексты этих молитв на облачение архиерея, они слышны были всем молящимся в храме. А теперь, как бы громко дьякон ни читал, все равно хор заглушает его своим пением. Налицо, на мой взгляд, потеря. Потом, нынешняя служба - она такая - мозаичная. Когда священники, каждый как может и хочет, делает возгласы, когда хор поет одно песнопение знаменным, другое – киевским распевом, третье – распевом Оптиной пустыни и т. д. В итоге нарушается цельность, получается мозаичность службы. Некоторые песнопения исполняются тихо, другие громоподобно - вот такие перепады, это расслабляет дух. А в старом чине, все было цельно, было все четко и громко. Это позволяло держать в одном тонусе молящихся в храме.
И еще особенности, какие я отметил недавно на древней службе. Архиерей, облaченный, стоит на кафедре и читаются часы: 3, 6 и 9 час. Окончили часы, затем изобразительные. Изобразительные закончились, отпуст сделан. На каждое чтение свой стиль: шестопсалмие в одном стиле читается, паримии в другом, поучения в третьем, также и Апостол, т.е. все не нивелировалось, а все эти грани сохранялись. Когда слышишь выразительное чтение Апостола погласицей, то во многом отпадает проблема перевода при таком качественном исполнении.
Так вот, закончили изобразительные и нужно начать Литургию. Старший диакон возглашает: "Архиереи, священницы и диаконы, изыдите". Это делается трижды, на второе приглашение - открываются царские врата, на третье - вся масса сослужащего духовенства выходит из Алтаря и становится около старшего архиерея на кафедре. Интересно, что малый вход на Литургии, когда поют «Блажени», что напоминает нам о выходе Христа на общественную проповедь, совершается через весь храм.
Очень красив распев "Святый Боже" по-гречески. Архиерей, как вам известно, выходит с трикирием и дикирием на амвон и говорит: "Призри с Небесе, Боже, и виждь и посети виноград Сей...", и осеняет трикирием и дикирием народ.
По старому чину это бывает трижды: по центру, справа и слева с теми же словами.
Я обратил внимание, что Апостол читал не диакон, а приезжий священник, т.е. старый чин, при своей жесткой регламентированности и организованности, довольно гибок. Скажем, непривычно было бы видеть нам, что вдруг один из 20 священников, сослужащих архиерею, вдруг стал бы читать Апостол, когда есть пять диаконов на службе. Но вот вышел священник, видимо, что он уж очень хорошо читает, приезжий, дали ему возможность почитать Апостол. Или, скажем, многолетие, чтобы священник возгласил епископу, когда тут пять диаконов стоят, мы привыкли, что только диаконы возглашают. Многолетие возгласил один из сослужащих священников. Причем, "Многая лета" поют трижды. Ритм в старом чине настолько гармоничен, т.е. нет ни одного такого произвольного, субъективного, неаккуратного, неточного движения. Допустим, поют "Многая лета", когда осеняют Крестом. Пропели "Многая лета" раз, другой, на третий священник осеняет Крестом. Не произвольно, когда захотел, а на третий раз, и в итоге такая гармония выстраивается, ритм такой, некая законченная картина. Как нет на картине лишнего мазка, так вот и здесь, настолько ритм и гармония во всем.
Каждение. Два взмаха, третий крестообразно с поклоном. Скомканности нет, когда один глубоко кланяется, другой только голову наклоняет - в итоге дисгармония получается. Это ослабляет внимание, отвлекает молящегося, ритм же, напротив, мобилизует внимание.
После великого входа царские врата остаются открытыми, только завеса задергивается. Когда архиерей произносит "Мир всем", или на евхаристическом каноне "Благодать Господа нашего Исуса Христа", - завеса открывается, а так она закрыта до выноса Чаши для причащения. Интересно, что по обычному чину все священники служащие причащаются. Диаконы посвободнее. Диакон, если готовился, то причащается, один уж точно, остальные могут участвовать в службе, не причащаясь.
По древнему чину допускалось, чтобы и священники, не готовившиеся специально, не вычитавшие специального правила, могли участвовать в Литургии, не причащаясь, а причащался первый диакон, священник служащий, совершавший проскомидию, и архиерей. Вот такие особенности.
После Литургии был молебен Всемилостивому Спасу. Обычно молебен комкается, считают, что и так Литургия была такая пространная. По древнему чину совершается полный молебен так же неспешно и ритмично. Запевы на молебне "Избави от бед рабы Своя..." пропевались духовенством в алтаре, после каждой песни канона. Сам канон читается чтецом в центре храма. Духовенство выходит на середину храма по шестой песне, и тогда начинается водоосвящение.
На водоосвящении, при пении тропаря "Спаси, Господи, люди Своя", при погружении Креста хоругви наклоняются, потом поднимаются, когда уже хор поет, и так троекратно. Вот только некоторые особенности.
Еще раз повторю: есть ритм церковной службы, не должно быть никаких случайных моментов, нарушающих целостность, все должно быть цельно, начиная от архитектуры, росписи храма, икон, пения, одежды присутствующих, облачения духовенства. Древняя служба не знала ярких облачений, все было как-то приглушенно.
Чтение должно быть без своих эмоций, субъективного творчества, a именно в таком каноническом русле, стиле. Молящиеся одновременно крестятся. Все вот эти нюансы в итоге в такую картину неповторимую слагаются, что позволяют с бóльшим вниманием присутствовать на богослужении и соответственно плод молитвы бывает более обильным.
По окончании богослужения у нас обычно как бывает: архиерей отслужил, произнес проповедь и потом уходит, а Крест народу дает духовенство. На древней службе все остаются до конца, никто не уходит до тех пор, пока все не пpиложатся ко Кресту. После этого творят исходные поклоны, и вот на этом богослужение завершается.
