Церковная община в современных условиях

Вопрос этот, несомненно, очень актуален. Я имею в виду разобщенность, слабую структурированность нашего народа. В связи с этим неизбежно возникает другой вопрос, а на что ориентироваться, на что опереться? Желая как-то выжить в условиях, в которых мы оказались, важно ведь иметь какой-то ориентир, опереться на какие-то прецеденты, которые были у нас в истории, а они были, несомненно. Если мы рассмотрим в ретроспективе нашу историю, то увидим, что допетровская Русь, так часто несправедливо оцениваемая, имела эту модель жизни – более сплоченную, более монолитную, чем после петровских преобразований, когда появился искусственный слой интеллигенции, когда дистанция между сословиями увеличилась.

При Екатерине дворянство уже не обязано было непременно служить. Тем самым получается явная несправедливость – оно уже не было обязанным нести тягло военной службы. Такие вот несправедливости и способствовали зазору в монолите, который образовался у нас на Руси, что, несомненно, создавало почву для революционных потрясений. Это один из факторов, который привел к таким трагедиям нашего народа в двадцатом столетии.

Формы общинной жизни многообразны – это артель, братство, союз и т. д. Но наиболее серьезная форма, наиболее перспективная – это, конечно, церковная община. Церковная община, в полном смысле этого слова, была у нас в допетровской Руси. Когда люди чувствовали себя членами единой общности, которая объединялась, прежде всего, вокруг храма. Настоятеля церкви не назначали сверху, а избирали. Именно из народа выдвигался кандидат, одобрялся народом, и затем посвящался епископом, т. е. не было бюрократического подхода в церковной жизни, как это уже происходило в XVIII-XIX веках. Об этом, кстати, писали наши известные святители, обличавшие канцелярщину, бюрократию церковной жизни в синодальный период. В результате всего этого община была разрушена, что происходило, естественно, и в XX столетии. При советской власти не приветствовалось любое общение православных вне отправления культа, вне стен храма.

В 1920-1930-е годы именно православные братства показали себя наиболее жизнестойкой моделью жизни православных общин. И вот сейчас актуально стоит вопрос возрождения церковной общины. Это, конечно, не должно быть каким-то механическим, формальным повторением того, что было раньше. Естественно, жизнь выдвигает какие-то новые аспекты, которые должны учитываться, но ясна идея – идея сплоченности церковных людей в единую общность, когда люди, посещая храм, не ограничиваются только совместным стоянием на Богослужении, часто не зная друг друга, при этом посещая храм не один год. На мой взгляд, по моему убеждению, если будет у нас возрождена настоящая община (пока это только отдельные случаи, это не так часто встречается), в которой будет полнота жизни, тогда во многом другом необходимость отпадет. Потому что в общине, в идеальном, конечно, ее выражении, есть все необходимое для жизни человека, все, что не противоречит заповедям, все, что в русле нашего благочестия. Это не только молитва церковная, но и все многообразие жизни, что вполне осуществимо в рамках церковной общины.

В нашем храме сформировались принципы общинного устроения. Мы коллективно, соборно обсуждали эти принципы и фиксировали их. Ну, например, первый пункт нашего устава звучит так: «Община должна быть единым монолитом…», конечно, не в смысле механической стандартизации. Ясно, что нельзя жизнь вогнать в какие-то рамки, где нивелируются личностные особенности человека, его какие-то дарования, таланты. Руководителю общины это необходимо учитывать, чтобы действительно в рамках общины помочь раскрыться каждому человеку.

В то же самое время эти личностные проявления должны органично сочетаться с общим устремлением общины. Должна быть цельность позиции и единые ориентиры.

Ясно, что не все прихожане могут быть членами общины, это естественно, это неизбежно. В процессе нашего общинного устроения мы столкнулись с тем фактом, что далеко не все люди способны и желают быть в общине. Причины этому разные. Обусловлено это, конечно, и нашими историческими катаклизмами, когда люди, пережив репрессии, сложные десятилетия в прошлом, гонения, просто как-то замкнулись. На генном уровне, похоже, передается такая боязнь, страхование. А многим просто не нужно ничего, кроме, как придти в храм, помолиться, послушать проповедь, пройти исповедь… Далее, естественно, фактор времени, занятости… Это касается прежде всего людей семейных. Тоже, естественно, объективная причина, которая многих как-то удерживает от того, чтобы стать членами такой общности. Но иного пути нет, чтобы выжить нам в нынешних сложных условиях. Потому что разобщенность, о которой часто говорится в патриотических кругах, является серьезным негативным фактором, по сути уничтожающим наш народ. Нарушены связи общественные, нарушены связи и родственные. Нет такого тесного круга семейного общения, как это наблюдается у малых народов. Мне запомнился такой момент из книги не так давно убиенного в России американского журналиста. Называется его книга «Исповедь варвара». В беседе с этим журналистом один чеченский боевик говорит, что мы, русские, обречены… И как иллюстрация того, что русский народ обречен, он привел такой пример: «Если у нас родится ребенок, то естественно позвонить ночью дальнему родственнику на другой конец страны и поделиться радостью по поводу этого события. Это всегда принимается восторженно, эмоционально. У вас же этого не поймут. Если так поступить, реакция будет другой». Да, разобщенность нашего народа очень велика. И пора забыть о нашей огромности. Не так уж мы огромны, сильны и велики, как это было в прошлом.

Поэтому, главный, на мой взгляд, принцип для власть предержащих, главный ориентир и, если хотите, в какой-то степени «национальная идея» - это бережливость по отношению к людским ресурсам, скажу немного не духовно – к человеческому фактору. Бережливость во всем, в отношении его духовного и телесного здоровья, в отношении условий жизни, в отношении здорового и благочестивого образа жизни и т. д. Все это реально в рамках общины.

Естественно, что ни на чем другом, ни на каком другом фундаменте, как только на Богослужении, на совместной молитве, невозможно эту общность сцементировать. Невозможно! Рассыпаются партии, разваливаются другие формы общности людей. Община в этом плане более «крепкий орешек», потому что у нее более крепкое основание в виде совместной молитвы. Без этого цементирующего стержня, объединяющего людей, невозможно создать крепкую настоящую общину. Если немного утрировать, рассуждая о причинах наших бедствий, то я бы сузил до такого момента. Причина наших бедствий (повторяю, что я несколько утрирую) заключается в том, что пренебрегается устав о поклонах на Богослужении. Поясню свою мысль. Та хаотичность поведения молящихся на Богослужении, которую мы сейчас сплошь и рядом наблюдаем, не была характерна для прошлого, когда соблюдался устав о поклонах, когда все люди, как сказано в церковном уставе, чувствовали себя единым телом на Богослужении. Когда все одновременно творили положенные поклоны – поясные или земные. Устав очень четко акцентирует внимание на важнейших моментах Богослужения, когда именно необходимо сотворить тот или иной поклон. Все это происходило не хаотично. Все одновременно совершали молитву, в едином порыве. Эта закалка, которая вырабатывалась в процессе совместной молитвы, Богослужений, потом переносилась в повседневную трудовую жизнь. Это – чувство локтя, плеча друг друга, чувство единой общности, которое закладывалось при совместной молитве. Это было твердым фундаментом, на котором возводилась и надстройка – все многообразие жизни человека. Поэтому уставное Богослужение – это самый важный фактор для того, чтобы людей «сцементировать» в одну общность.

В нашем храме, по милости Божией, с первого дня были налажены уставные Богослужения, по полному чину. В самом начале, в первые годы, Богослужения проводились только в воскресные и праздничные дни, потом, по мере нашего укрепления – ежедневно. Вообще, мне как-то трудно понять ситуацию, когда храм открывается только в воскресные и праздничные дни. Неужели не найдется одного - двух человек, которые могли бы ежедневно вычитывать утренние и вечерние молитвы? Иногда задумываешься: вот у мусульман – пятикратный намаз. У них ориентир на лунный календарь, в разные месяцы разное бывает начало этих молитв. Допустим, первый намаз у них совершается в 4 часа 15 минут. Когда я был в Константинополе, мне это запомнилось. Рано утром просыпаешься от мощного рева усилителей – такое впечатление, что это над твоим ухом звучит призыв муэдзина к молитве. И так пять раз в день! А нас зачастую колокол только раз в неделю призывает на молитву. Должна быть бóльшая интенсивность молитвы. В нашем храме она приблизилась к полумонастырскому типу. У нас Богослужения, скажем об этом, начинаются в 6 часов 30 минут ежедневно. И поскольку на приходе проживают около 20 человек, то они все должны стремиться ежедневно приходить на молитву в храм к этому времени. Молитва в храме начинается с полунощницы, затем вычитываются все четыре часа (первый, третий, шестой и девятый), а заканчивается утреннее правило – обедницей. Церковный устав предписывает читать либо утренние молитвы, либо – полунощницу. Каждая молитва, частная и общественная, предваряется и завершается краткими семью молитвами. Это называется «Начал», т. е. начальные молитвы с поклонами, если это бывает перед началом частной или общественной молитвы, а по завершении молитв – «Исходные поклоны». Это как бы подведение черты под молитвой.

В связи с вышесказанным представим такую картину: люди находятся в храме и ждут начала Богослужения; в это время кто-то из них ставит свечку, кто-то прикладывается к иконе, и вдруг, из глубины алтаря раздается голос священника: «Благословен Бог наш …». В какой позиции застал людей этот возглас? Можно сказать, что некоторых – просто врасплох. Люди не готовы еще к началу молитвы, не настроены, не сосредоточились, некоторые разговаривают друг с другом. А вот когда в преддверии Богослужения выходит на солею священник и громко возглашает Исусову молитву, осеняя себя крестным знамением, кланяется иконе Спасителя, и все молящиеся отвечают «Аминь!» - все внимание людей обращено к священнику, который затем поворачивается к народу со словами: «Бог благословит начал молиться». Вот тогда все настраиваются, как мы читаем в молитвословах: «Встав на молитву, немного погоди, пусть успокоятся твои чувства, настройся и неспешно полагай начало твоей молитве». Эти моменты приготовления своих чувств к молитвословиям никто не отменял, их просто забыли, пренебрегают ими, а жаль. В добрые старые времена русские люди умели молиться и со страхом Божиим предстояли на Богослужении и с трепетом внимали молитве.

Вот эти краткие семь молитв: «Боже, милостив буди мне грешному», «Создавый мя, Господи, и помилуй мя», «Без числа согреших, Господи, помилуй и прости мя грешнаго», «Достойно есть…», «Слава и ныне», «Господи помилуй» (трижды), «Господи благослови» и отпуст. Этими молитвами как начинается Богослужение, так ими же и заканчивается. Еще хотелось бы сказать несколько слов о крестном знамении и поклонах в процессе Богослужения, которые следует выполнять не хаотично, когда кому вздумается или, как говорят некоторые: «Как на сердце ляжет», а как предписано Церковным уставом - в определенные моменты Богослужения и всем одновременно, не нарушая благочиния молитвы. Например, наступил важнейший момент Литургии, когда на престоле уже не хлеб и вино, а Тело и Кровь Христовы, когда хор поет: «Тебе поем, Тебе благодарим…» и затем возглас священника: «Изрядно о Пресвятей…» - окончание сугубой молитвы священника, сугубое призывание Пресвятой Богородицы, момент, когда, повторяю, на престоле уже не хлеб и вино, а Тело и Кровь Христовы; надо сотворить земной поклон в этот момент, а у нас в церквах часто никакого акцента на этом моменте не чувствуется. Все как стояли, так и стоят и молятся кто как: кто на коленях стоит, а кто застыл в земном поклоне надолго. Нет единого порыва в молитве. В Древней Церкви все молящиеся в храме отвечали «Аминь» на заключительные слова священнического благословения хлеба и вина «Преложив Духом Твоим Святым». Эти слова – совершительная формула таинства евхаристии. «Аминь» - произносили все молящиеся в храме и творили земной поклон. Так вот на таких важнейших моментах, как этот и другие, акцента сейчас нет, и в течение Богослужения начинают произвольно бить поклоны, кто-то почему-то на Херувимской, к примеру, или почему-то непременно все после возгласа «Святая святым» очень часто делают земной поклон. Кстати говоря, мне не раз приходилось замечать в инструкциях и наставлениях о поклонах, печатающихся в разных церковных изданиях, полный разнобой. Сколько я не сравнивал вывешиваемые на дверях разных храмов эти наставления о поклонах, в них нет единообразия, а ведь оно является мобилизующим моментом. Так и в жизни бывает. Например, взять хотя бы упразднение школьной формы. Я считаю, что это явилось одной из причин развала школьной дисциплины. Можно умножать примеры из жизни армии и т.д.

О Богослужении можно много говорить. Истовое Богослужение всегда было на Руси праздником для русского человека. Это – важнейший фактор сплочения людей . Взять допустим таинства. Разве таинство Крещения это не событие для всей общины? Рождается в духовную жизнь новый человек, чадо кого-то из членов общины. Разве должно оно совершаться скороговоркой, в углу, без присутствия других членов общины? Именно об этом таинстве святые отцы нарочито говорят, подчеркивают: «Опасайся что-либо из относящегося к чину Крещения убавить, опустить…»

Когда вливаются в общину новые люди, то, как правило, выявляется следующее: крещены были без подготовки, поспешно, молитвы оглашения, заклинательные – были прочитаны с пятого на десятое…А после юбилея – Тысячелетия Крещения Руси, конец 80-х, начало 90-х годов, когда были массовые крещения, многие были крещены обливательно, мочением лбов, окроплением… Много всяких упущений выявляешь на исповеди, практически у каждого человека есть какие-то проблемы. Женщина, над которой не были произнесены молитвы сорокового дня, тоже не редкое явление. Снижено качество церковного попечения о людях, наблюдается поточность, конвейерность. Несомненно, это повлияло на снижение духовной планки, на то, что общинная жизнь, скажем прямо, в таком неудовлетворительном состоянии.

Практика нашего храма – непременная подготовка желающих креститься. Правда, в этом плане очень часто встречается какая-то пассивность у самих людей. Заявляют о своем желании креститься иногда заочно - тут же настаиваешь: придите, пожалуйста, в храм для первого контакта, для разговора. Иногда этим и ограничивается и все напоминания, приглашения придти не находят отклика. Я не знаю, как другим священникам удается организовать какие-то подготовительные курсы для желающих креститься. Правда, у нас своя специфика – храм находится в центральной части города, напротив храма Христа Спасителя, отсутствуют жилые массивы, поэтому нет такого потока людей, желающих креститься. Но те, которые приходят, очень часто ограничиваются первым контактом и потом все зависает в воздухе. Но в любом случае даешь людям почитать какую-то литературу, просишь, чтобы почитали Евангелие, изучили основные молитвы, стараешься тщательно совершать само крещение. Взрослые, желающие креститься, непременно должны исповедаться. Ясно, что без разрешительной молитвы, поскольку они еще не крещены. Потом, по окончании крещения, приглашаешь их на трапезу. Мы приурочиваем к этому моменту общую трапезу, обед. Каждый член общины поздравляет новорожденного в духовную жизнь с этим большим событием, также, как и венчающихся в нашем храме, с вступлением в благословенный Господом брак.

У нас на Руси, на мой взгляд, недостаточное понимание Богослужения. Известно, что, например, в XVIII веке были обер-прокуроры Синода, которые не могли отличить молебна от панихиды. Помню, как в начале нашего пути были такие вот неожиданности. Я взял планку слишком высоко и на общих беседах рассказывал о высоких материях, о Богопознании, касался богословских теорий, поднимал философские вопросы. По окончании одной своей лекции спрашиваю: «У кого какие будут вопросы?» И тут меня спрашивают (а беседа была вечером): «Батюшка, а причащать скоро начнут?» Тогда я понял, что слишком высоко взял… Нужно сначала азы освоить, а потом уже говорить о высоких материях. О Богослужении можно было бы еще много говорить, но я хочу обозначить пунктиром основные моменты. Итак, Богослужение – это основа. Дальше – жизнь общины. Я, естественно, отталкиваюсь от нашего опыта. Не хочу сказать, что мы уникальны в этом плане. Много есть храмов, в которых на высоте просветительская работа. В нашей общине жизнь тоже насыщена этим элементом. Помимо традиционной проповеди у нас проходят частые беседы, затрагивающие различные аспекты духовной жизни. Имеется и такая практика: перед Богослужением, когда совершаются входные молитвы и происходит облачение священника, читается поучение на тему праздника. Таким образом заполняется вынужденная пауза с пользой для молящихся. По окончании Богослужения бывает беседа на общие темы. Помогает мне накопленный за время учебы в Духовной Семинарии, а затем и в Духовной Академии материал, который я собирал по прочтении разной литературы. Читая с ручкой в руке, делал массу выписок, которые затем были отпечатаны на пишущей машинке, систематизированы и скомпонованы в 20 сборников по 200 страниц каждый. Вот оттуда я и черпаю материал для наших бесед. Это выписки из сотен прочитанных мною книг на разные темы. После ознакомления слушателей с выбранной темой следуют их вопросы и мои ответы. Правда, очень часто приходится людей, что называется, тормошить, расшевеливать. Например, после того, как люди выскажутся или спросят о том, что их волнует, или после того, как некоторые поделятся какими-то своими мыслями, соображениями или просто фактами, расскажут о том, что их взволновало, я спрашиваю каждого, по кругу: «А Вы, не хотите ли что-либо сказать?» - и так по цепочке, как сидят, друг за другом. И кто-то, не поднявший руки для выступления, может что-то сказать.

Так же бывает и на общей трапезе, а поводов для того, чтобы что-то сказать, открыть, что называется, уста бывает очень много. Особенно это касается дней Ангелов, различных праздников, важных событий из жизни общины, Церкви, страны. Всегда мною предлагается каждому члену общины или гостю, а то и просто прихожанину сказать несколько слов по тому или иному случаю, поделиться своими впечатлениями и соображениями по конкретному поводу. Мною почти ежедневно практикуется такой вот подход к людям. Я сознательно пытаюсь расшевелить их, проходя по кругу, условно выражаясь, чтобы не было безгласных «тихих овечек», чтобы люди освобождались от своей закомплексованности, преодолевали психологические барьеры, а в итоге – достигалась искомая цель: формировалась и цементировалась общность интересов, общность людей.

Общественный аспект. По моему убеждению, в общинной жизни может и должна иметь место общественная активность. Я убежден, что в наше сознание внедрен стереотип восприятия политики, как чего-то такого, что должно быть чуждо православному человеку, как нечто грязное. Но, простите, это мне не понятно. Почему мы должны доверять или поручать такой важный вопрос, как руководство нами, кому-то? Почему мы не можем стремиться сами участвовать в этих процессах? Ведь все взаимосвязано. Нельзя представить себе церковную жизнь, как какой-то уголок, оторванный от общего контекста жизни страны. Правильно писал митрополит Сергий в своей знаменитой Декларации: «Только кабинетные мечтатели могут представлять такой огромный организм, как Церковь, оторванным от жизни, существующим сам по себе…». Разве процесс, который происходил в Долгопрудном над нашими русскими православными милиционерами, не должен касаться нас?! Разве мы должны назвать это политикой, и после этого устраниться и бросить на произвол этих мужественных людей, которые бросили вызов азербайджанской наркомафии?! Мы рискуем получить прецедент, когда принципиальным людям, служителям правопорядка «дадут по рукам», и это будет парализовывать волю их соратников. Разве это не касается нашего существования, нашей жизни?! Так что политика – это понятие условное. Ясно, что мы, верующие люди, не можем участвовать в грязных технологиях некоторых современных представителей власть предержащих. Но принимать активное участие в общественной жизни своей страны мы, несомненно, обязаны. Но тут срабатывает запущенный сверху такой механизм: если что-то не устраивает их, что явно работает на укрепление устоев Святой Руси, то это сразу получает ярлык политики, и священника называют политиканом… Все дело в векторе направленности тех или иных наших действий вне стен храма, вот как, например, Крестный ход. Он выражает радостное вдохновение, которое вырывается и изливается из храма. Вот как пасхальная радость, которая разливается за стенами храма, когда идет Крестный ход при колокольном трезвоне. Так и общественное делание органично проистекает из такого вот серьезного, строгого церковного устроения. Тут все взаимосвязано.

О формах общинной жизни. Массу вопросов хозяйственного плана и вопросов, касающихся проблем членов общины, мы, как правило, стараемся решать коллективно, соборно. В особых случаях, когда дело касается персоналий, имеет место барьер, чтобы встать и что-то сказать. Поэтому часто практикуется тайное голосование, которое более объективно отражает волеизъявление людей, когда без внешнего давления каждый свободно обозначает свою позицию. Люди приобщаются к общему делу, чувствуют себя ответственными; все, не только я и староста, помощник старосты, все мы, которых Бог призвал в этот храм, все ответственны за его будущее.

Не секрет, что наша община является, к сожалению, единственной в Москве, которая не приняла сначала ИНН, а потом – ОГРН ( номер госреестра). И все это решалось соборно, тайным голосованием и было закреплено, как это и желательно в особых случаях, благословением духовника. Безусловно, я не себя имею в виду, а одного из известных духовников.

На тему глобализации было прочитано много литературы, как «за», так и «против». Обвинить нас в какой-то односторонности было бы несправедливо. Люди имели возможность всесторонне познакомиться с разными материалами на эту тему, взвесить, оценить. Я даже несколько нагнетал ситуацию, говоря, что за этим нашим решением отказаться от номера может последовать то-то и то-то, что мы рискуем потерять все, что здесь полито потом и кровью, и вполне вероятно, что на следующий день может случиться такое, что мы потеряем это место, этот храм. Поэтому каждый должен задуматься, осознать, что он также ответственен за последствия общего решения. И все члены общины, практически все сто процентов, тайным голосованием выразили свое волеизъявление – отказаться от этой пагубной системы. Мы испытали удивительное чувство внутренней свободы от того, что пошли на этот риск, отказались, отвергли эту систему. И Господь чудесным образом подтвердил (так мы это восприняли) правильность нашей позиции: в день отказа от ИНН обильно замироточила икона преподобного Сергия Радонежского с частицей его мощей, а в день отказа от номера госреестра (ОГРН) мы наблюдали также обильное мироточение иконы праведного Ноя. Это редчайшая икона. Представляете, какой символ?! Ной, ковчег, бушующее море…

Мы себя не противопоставляем другим приходам. И упреки, обвинения в каком-то сектантстве, изоляционизме несправедливы, поскольку мы не обличаем других, не дерзаем на это, более того, мы очень активно участвуем в разных мероприятиях, бываем гостями на престольных праздниках. Оставаясь на своей позиции, мы, тем не менее, не отгораживаемся от других, так сказать, «китайской стеной». Что ж, каждый ответит сам за себя…

Общая трапеза. По словам святых отцов, общая трапеза – это продолжение Богослужения. Трапеза на Руси сопровождалась приемом духовной пищи – чтением поучений не только в монастырях, но и в обычных семьях. У нас в храме за 17 лет нашего существования количество прочитанных за трапезой книг исчисляется многими десятками, а если брать статьи на разные темы, то их было прочитано не одна сотня. Мы читаем не только жития святых, кстати, их-то мы читаем как раз редко, но и книги духовной направленности, а также различные статьи из журнала «Русский Дом», из газеты «Русский вестник» и не только на сугубо церковные темы, но и на общественные тоже.

Проходит у нас это так. Сначала поется общая молитва, полагающаяся по церковному уставу к той или иной трапезе, затем учиненный чтец объявляет чтение: «Иже во святых отца нашего (имярек) поучение на (такой-то праздник). Благослови, отче». Священник отвечает: «Его же молитвами, Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас». Чтец: «Аминь». В конце, когда трапеза завершается, чтец говорит: «Богу нашему слава, всегда, ныне и присно и во веки веком». Священник: «Аминь.». Все встают на общую, полагающуюся по церковному уставу, молитву после трапезы. Затем, если это обеденная трапеза, то в теплое время года мы идем в беседку, находящуюся на церковной территории, где читаем две главы из Апостола и одну – из Евангелия. Это наша традиционная схема чтения Священного Писания. Что касается холодного периода, то тогда чтение Священного Писания проходит в трапезной.

Я думаю, что объем материала, прочитанного за трапезой, равноценен объему богословских курсов.

Десятина. Это очень важный момент в нашей общинной жизни. Конечно, десятина предполагает определенный уровень сознательности людей, которые понимают, что это необходимо. Я не настаиваю на механической десятине, т. е. строго на 10-процентном от дохода взносе. Тут важен духовный аспект, сам факт признания этой необходимости, ведь сказано в Писании, что каждый христианин обязан отдавать Богу десятую часть от своего дохода. Человек через внесение части своих доходов, пускай не десятой, пускай меньшей, пускай это будут какие-то символические копейки в некоторых случаях, но все равно становится причастным к единой общности. Десятина идет не только на ликвидацию неизбежных «хвостов» в нашей реставрационной и хозяйственной деятельности, но очень часто и на помощь нуждающимся членам нашей общины. Обычно это бывает так. В общении с членами общины как-то ненарочито выявляется, что у кого-то есть материальные проблемы. Ведь ясно, что основная масса людей – малоимущие. Я тут же в своей памяти фиксирую у кого какие трудности имеются, например долги или еще что-то такое, и тут же реагирую, выделяя из этого фонда десятины какую-то часть на покрытие нужд человека. А иногда объявляю после Богослужения денежный сбор, который передается нуждающемуся члену общины или просто пришедшему с улицы человеку, который обратился за помощью, как это часто сейчас бывает. После беседы с ним, когда удостоверимся, что человек действительно нуждается в помощи, мы никогда ему не отказываем.

Миссионерская деятельность. Для нашей общины это понятие очень конкретное. Мы не могли спокойно смотреть на печальную картину в глубинке, в разных регионах России, даже в Подмосковье, где десятки, сотни храмов до сих пор стоят полуразрушенные, поруганные, заброшенные, с пустыми глазницами оконных и дверных проемов, заросшие кустарником, травой, захламленные всяким мусором, битым кирпичом, заваленные землей и прочим… Главный регион, где прилагались наши усилия в миссионерском плане – это Воронежская область, родина моего отца. Мы посещали в течение 15 лет два района на юге области – Павловский и Калачеевский. Представьте себе такую картину: Калачеевский район Воронежской области, г. Калач. В городе действующая церковь, которая, кажется, даже не закрывалась. Плоды перестроечного периода – еще одна церковь на кладбище во имя святого благоверного князя Александра Невского, часовенка на месте разрушенного храма в селе Семеновка – это все, что имел район. Помимо этого – 25 больших заброшенных деревенских храмов, почти соборов, в которые, как мы выяснили, практически за 75 лет после их закрытия не ступала нога священника.

Я всегда сравниваю заброшенный храм в населенном пункте с пораженным сердцем. Образно говоря, тело, организм – это населенный пункт, село, деревня, а заброшенный храм в нем – парализованное сердце. Значит, не поступает кровь в организм из-за того, что нет пульсации, активности сердца. Происходит вымирание, деградация – заколоченные ставни окон, заброшенные дома и поля, поросшие сорными травами, или, как говорят сельские жители, запущенные… Однажды выяснили, что в одном селе лишь 20% земли обрабатывается, остальная земля заброшена, зарастает кустарником, идет необратимый процесс… Из хозяйственного оборота выводятся огромные площади, на которых столетиями что-то выращивали. Все это закономерно, ибо о каком возрождении может идти речь, если Божий храм находится в полуразрушенном, а то и вообще – в разрушенном полностью, состоянии, а люди даже не понимают, что все это взаимосвязано.

О каком авторитете русского человека, русского народа может идти речь, когда представители других народов видят такую картину? Вот в том же г. Калаче на 22 тысячи жителей три тысячи приходится на выходцев из народов Кавказа. Когда они видят картину заброшенности наших святынь, о каком авторитете, уважении нас может идти речь? И мы, видя эту печальную картину, не смогли остаться равнодушными, безучастными и решили взять опеку над некоторыми храмами. Обычно мы приезжали один раз в году: я и со мною еще около 10 членов общины. Такие поездки были сроком на 10 дней. Программа пребывания, наш график, были плотно расписаны с утра до позднего вечера. Например, в одном заброшенном храме совершались часы, обедница с исповедью и причащением, а в другом – в обеденное время – молебен, особенно, если это праздничный день, в третьем храме - совершали вечерню. Таким образом, мы как-то пытались дать людям импульс к возрождению, чтобы они не были оторваны от соборной молитвы нашего народа, который в субботу, воскресенье, праздники приходит в храм Божий помолиться.

На местах разрушенных храмов в этих двух районах мы установили 13 поклонных крестов. Поклонный крест – это место поклонения православных христиан, центр Православия в отдельном населенном пункте.

Отец Георгий, протодьякон кафедрального собора в Воронеже, сказал во время общения с нами: «Вы делаете большое дело. Вы помогаете людям, живущим в этих пустующих, заброшенных селах духовно укрепиться к тому, что уже идет заселение наших земель выходцами из других регионов. Если люди в этих деревнях не будут иметь такого духовного попечения, они станут легкой добычей пришельцев…».

В течение года члены нашей общины приезжали два-три раза в эти точки для того, чтобы не ослабевала и не угасала в них духовная жизнь. Обычно это бывало в пасхальный период, на престольные праздники. В каждом таком месте мы раздавали людям пособия, изданные Свято-Даниловым монастырем, о том, как молиться в субботу и воскресенье простому мирянину, не имеющему возможности придти в храм Божий. Призывали, чтобы эти люди, живущие в таких вот местах (обычно мы стараемся, чтобы там образовалось ядро человек в десять), приходили в воскресные и в праздничные дни для молитвы по оставленным им пособиям.

И вовсе не с составления сметы и плана реставрации нужно начинать возрождение таких храмов. Это тупиковый и ложный путь. Обычно как бывает? Собрались в здании администрации, потолковали о том, во сколько миллионов это обойдется, поохали, положили бумаги «под сукно» и все заглохло. Неправильный подход. Не с того конца начинаем. А все начинается с молитвы. В тот же день все должно начаться, в первый день, когда молитва прозвучала в храме.

Как-то в Москве, проезжая по мосту в сторону Павелецкого вокзала, я увидел на одном учреждении плакат: «Никто нам не поможет, кроме нас самих!». Правильный лозунг! В деле возрождения порушенных храмов – это самый правильный подход. Потом найдутся благодетели, которые увидят, что кто-то шевелится, что-то делает для возрождения храма, а тут уже и песочек посыпан, и травка скошена, подметено, прибрано, кучи мусора подготовлены для вывоза и т.п. Все это привлечет благодетелей. Помню, в деревне Серяково подошел ко мне человек средних лет и говорит, что он переселился сюда, в эту вымирающую деревню из города Калача, и хочет развернуть здесь артель по ремонту сельскохозяйственной техники. Давно, говорит, мы с товарищами думаем об этом храме, да вот не знаем, с чего начать, как подступиться к нему. И вот первое ваше Богослужение нас как-то вдохновило, и мы решили подключиться к делу возрождения храма. Первый толчок – колокольный звон, радостно возвещающий о том, что жизнь возрождается и продолжается.

При посещении деревень выявляется, что практически в каждой из них есть группа певчих, которые приходят петь по усопшим. Книг у них почти нет, и устав они знают слабо. Я спрашиваю: «Что же вы поете?», а они отвечают: «Отче наш», «Богородицу» и еще, как они называют, «псальмы», духовные стихи. Поют такие вот жалобные песни: « Ты был с нами, и ты ушел от нас» и т.п. И вот эти певчие иной раз как-то странно себя ведут. Я вспоминаю село Россыпное. Там открылся храм. Интересуюсь у старосты: «А певчие у Вас есть?» «Певчие, - говорит, - есть, но в храм не ходят». «Почему же?». А они говорят так: «А зачем нам идти в церковь, нести попу деньги, когда мы сами можем отпеть человека на дому, и все будет наше». Такая вот была неожиданность.

За 21 год моего священничества я не помню ни одного случая, чтобы не было искушений при крещении. Вот хотя бы в этих селах. В селе Россыпное я крестил 45 человек сразу. Крестил в пруду, а потом совершил миропомазание уже в храме. Совершается процесс миропомазания, помазываю все полагающиеся по чину части тела крещенных, и у меня постепенно кончается миро, а половина людей еще не миропомазана. Пришлось помазывать им только чело и говорить о том, чтобы остальное довершить просили местных священников. Еще один случай. В селе Россыпном староста храма – переселенец из Узбекистана, в жены себе взял нашу прихожанку, москвичку, и поселился с ней в этом селе. Я их венчал, у них уже двое детей. Попросили они меня окрестить младенца – девочку. Я предложил им два варианта: либо в райцентре, либо у них в селе. Предпочли храм в г. Калаче. Ну, как там крещение бывает? Проходит оно в считанные минуты, по нескольку человек сразу, вода на донышке купели, кипяченая, а по Уставу должна быть естественная, живая вода, не мертвая – кипяченая. Направляюсь туда, а у меня уже дрожь по телу – как-то все будет? Как будет с водой, какая будет обстановка, какое будет отношение? Но все прошло нормально. Я совершил крещение, приехали домой, на обед после крещения, и меня пронзает мысль – я ведь забыл одно действие совершить – троекратное обхождение вокруг купели. Враг препятствует, тормозит … Советуюсь с опытным духовником – как быть? А все, оказывается, просто – все упущенное при крещении должно быть восполнено.

Или вот еще. Одна матушка, жена священника, говорит: «Возьмите меня в чада духовные». Спрашиваю ее: «У вас как было крещение?» С этого начинаю с ней разговор. «А вот как, - говорит, - у меня брат священник, иеромонах. Он крестил в нашем селе людей разного возраста. Уже шло крещение, а тут я мимо шла, и он говорит мне: «Иди сюда, будешь креститься». Получается, что она не была с самого начала на крещении. В это время уже миропомазывали. Священник ей на голову полил водичкой … Я ее спрашиваю: «А молитвы оглашения, заклинательные читал ли он?» Они ведь очень важны (дети болеют и потому, что были упущены эти молитвы ограждения от злой силы), а она отвечает: «Нет, я подключилась, когда уже шло к